Название: Несостоявшиеся диалоги
Автор: чУдОвИщЕ
Персонажи: почти все
Рейтинг: G
Жанр: юмор, стеб
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Предупреждение:бред
Размещение: с разрешения автора
Саммари: Какие диалоги/полилоги могли бы состояться между некоторыми персонажами реборна.
От автора: просто бред и стеб. Ничего серьезного

Брутальный:
Занзас: мусор.
Хибари: травоядное
Занзас: бесполезный мусор
Хибари: камикорос.
Далее диалог обрывается по техническим причинам.

Жизнеутверждающий:
Скуалло: ВРООООЙ!!
Рехей: ЭКСТРИМ!!!
Скуалло: ВРООООООООЙ!!
Рехей: ЭКСТРИИИИИИИМ!!!
Скуалло: ВРОООООООООООООООЙ!!
Рехей: ЭКСТРИИИИИИИИИИИИИМ!!!
Так как ни один из собеседников не ожидал, что в мире может существовать второй человек, способный воспроизводить речь на том же уровне децибелов, то диалог продолжался до тех пор, пока у Эмпайр Стейт Билдингс не полопались стекла. Списали, как обычно, на терроризм.

Позитивный:
Ямамото: Йо
Бельфегор: Шишиши
Мукуро: куфуфу
Ямамото: Хахаха
Мукуро: куфуфу
Бельфегор: Шишиши
Все говорившие остались крайне довольны беседой.


Депрессивный:
Тсуна: Почему я?
Энма: Я – ничтожество…
Тсуна: За что мне все это?
Энма: Как я жалок…
Тсуна: Зачем я появился на свет?
Энма: Мама роди меня обратно…
Р.S. Тсуна искренне подумал: как глубокомысленно Энма отвечает на вопросы. Энма искренне подумал: как внимательно Тсунаеши слушает.

Бессмысленный:
Хару: Тсуна-сан такой зайка, Хару бы его так и съела.
Гокудера: ЧТО?! Ты угрожаешь Джудайме, глупая женщина?
Хару: Хахи? Кого ты назвал глупой женщиной?? Извинись перед Хару сейчас же!
Гокудера: Джудайме, я спасу вас!
Гокудера и Хару всегда прекрасно понимали друг друга.

@темы: юмор, фанфики, reborn

---

название: мы просто ебемся))
автор: чудовище

Разложи на столе,
Или на кафеле в ванной.
Утопи в позоле
Наслаждения криков рванных.
Симфония стонов
Надрывных, животных, грязных,
До ядер протонов
Пронзает иглами искр красных.
Зло, в подушку лицом,
У стены, как дешевую шлюху.
Пожалеем потом,
А сейчас – до конца, что есть духу.
Только не надо любви…
С этой дрянью потом разберемся.
Заткнись и не говори
Мне про любовь… Мы просто ебемся.

@темы: стихи

---

название: в полунОчном бреду
автор: чудовище
от автора: песня на манер вальса.


В полунОчном бреду
Все мы сходим с ума,
Кто-то тихо скуля,
Кто навзрыд плача вслух.
В полуночном бреду
Снисхождению сна
Безответно моля,
Но Морфей слеп и глух.
В полуночном бреду
Сколько страждущих душ
Исходили на нет,
Умирали в ночи.
В полуночном аду
По холсту мажет тушь,
И в зрачках меркнет свет
Догоревшей свечи.
Я пою о тебе
В полуночном бреду,
Я кричу о тебе,
И ищу и зову.
Замерзая один
В полуночном бреду,
В бесконечности зим
Образ твой я храню.
Шутки памяти злы
В полуночном бреду,
Искажая черты,
Уводя нас ко дну.
Но, забыв свою суть
В полуночном бреду,
Об одном не забудь:
Я всегда тебя жду.

@темы: стихи

---

название: канитель снов
автор: да я, я, кто ж еще?

Бег оборвав меж мирами,
На миг застывает время,
На грани зари и ночи.
Оно умирает снами,
По-детски наивно веря,
Что снам не порваться в клочья.
Любуясь чужою грезой,
Время на миг забывает,
Что рождено быть жестоким.
Но рифма затерта прозой,
Счастливых концов не бывает,
Крест вечного – быть одиноким.
Время подвластно маршруту,
В атласном платье тирана
Обреченное сеять гибель.
Только замрет на минуту,
В утренней дымке тумана
Любуясь на снов канитель.

@темы: стихи

---

День рождения – это…
1. Когда ты закусываешь тортом бутерброд с икрой.
2. Когда тебе уже из принципа хочется не любви, здоровья, счастья, а ненависти, немощи и горя.
3. Когда ты потом три дня не ешь(женский вариант – потому что нужно сбросить лишнее, мужской – потому что закуска уже кончилась, но выпивка-то осталась!)
4. Когда тебя спрашивают: что подарить, ты отвечаешь: “ах, да ничего не надо!”, но все прекрасно понимают, что значит дарить деньги.
5. Когда ты сначала празднуешь, что родился, а просыпаешься с мыслью: лучше бы я не рождался…

@темы: юмор

---

название: тварь
автор: чУдОвИщЕ
от автора: вот совсем не знаю, что во мне родило этот стих и к чему он относится. Просто строчки из головы. Хотя, может это отражение того, чем мне на самом деле хочется быть...

Мне расплакаться? Мне покаяться,
Что не сердце, а так – абстракция?
Что не кровь, только желчь по жилам?
Как! Вам не кажется это милым?
Ах, помилуйте! Что вы плачете?
Вы ведь сами все это начали.
Вам мой смех неприятен? Ну, знаете…
Что мне с того, что вы умираете?
Чувства бренные, люди смертные.
Болтают: Бог мертв. Слухи верные.
Ба! А судить-то теперь нас и некому.
Право, жаль… Мне хотелось предстать с ответами.
Упрекаете в злобности, черствости?
Соглашусь даже только из гордости.
Милосердие нынче не ценится.
Совесть? Да куда она денется!
Выбирая из зол, мне побольше.
Оно крепче, оно держит дольше.
Люцифер посмазливей Иисуса.
Тварь, конечно… Но не без вкуса.

@темы: стихи

---

Название: выбирая себя
автор: чУдОвИщЕ
от автора: следите за пунктуацией, она объяснит, какая часть к чему относится))

Прощаясь со сном,
Возьми на потом
Оплакивать явь.
Забудь и оставь
Равновесие.
Безумию в пасть-
Тончайшая сласть.
Сбрось разума власть,
Это весело.
Лишь Боги и ты
Вершат свои сны,
Теряя контроль.
Испей свою боль,
Наслаждайся ей.
Мешай на крови,
Разрушай и бери,
Грань меры сотри,
Стань сам вне людей.
Границы для тех,
Кто верует в грех,
Под игом ума.
Им не ведома тьма.
Обреченными
На рамки и стыд,
Закутавшись в быт,
Их жребий гласит
Быть забвенными.
Цепь связей порви,
Отрекись и живи
Своими вселенными.

@темы: стихи

---

Название: финал
автор: чудовище

Вроде с сердца содрали кожу.
Оно того стоило? Может...
Посмертно-брачное ложе
Устланно битым стеклом.
Отдавать - до последней фибры,
Лишь душу на кон в эти игры,
Твое имя запишут в титры
Оставшихся за бортом.
Не надейся хранить пространства,
Упиваясь призраком шанса.
Дурманящий смрад декаданса
Сочится гнилью из пор.
Любя без надежды, без веры,
Платить не сойдут полумеры,
Отныне ты выкрашен в серый,
Судьба не прощает вздор.

@темы: стихи

---

название: пережитки прошлого
автор: чУдОвИщЕ
от автора: сегодняшний. Каждое шестистишье несет обособленный смысл.

Не знаю, как вы,
Но я точно
Не буду пережитком прошлого.
Сжигая мосты,
Ставка очна.
Знаешь, сердце, всего хорошего!
Не стоит на “ты”,
Годы не срок
Для тех, кто родился из вечности.
На троне Судьбы
Царствует Рок,
Забавляясь людской беспечности.
Веря памяти
Знай – она лжет,
Укрывшись под маской забвения.
Иллюзия тайн –
Зыбкий лед,
Хоронит в реке откровения.
Забудь о душе,
Чувства слепы,
Ибо не ведают самих себя.
Смысл жизни – клише,
Бога лепта.
Умри не за любовь. Умри любя.

@темы: стихи

---

название: нега
автор: чУдОвИщЕ
от автора: ужасно удивилась, не найдя этого произведения в своем дневе. А ведь одно из любимых. Размер отсутствует напрочь, но мне кажется, что, будь по-другому, оно бы мне и не нравилось так.

Сквозь закрытые веки я вижу свет.
Здесь текут реки, тысячи рек.
Из немыслимых красок, сверкающих звезд.
Много и сразу увеличенных доз.
Под корой полушарий иглой изо льда
Образы рая зашивают в меня.
Нитью из снега, с жестокой любовью,
Томящая нега стучит в висках болью.
Я разливаюсь, сливаясь с собой,
Присутствие вечности накрывает волной,
Так, наполняясь мировой пустотой,
Наконец-то я знаю, кто я такой.
Я знаю все, мне ведома суть,
Могу разрушить, создать, повернуть,
Могу измениться, могу изменить,
И совсем неважно умереть или жить.
Я вижу бога, я сам - это бог,
А люди не дети, они – моя кровь,
Во мне, сквозь меня, поперек или вдоль,
Вряд ли любовь, и уж точно не боль.
Что-то за рамками, абсолютно другое,
Ты никогда не забудешь такое.

@темы: стихи

---

название: совершенство
автор: чУдОвИщЕ
от автора: стиху где-то год. Но сегодня отредактировала, читай-переписала заново. Так-то я про любовь больше не пишу...

Я знаю ты не отсюда,
Тебя не должно было быть;
Людям не вынести чуда,
Твоей красоты не простить.
Ведь совершенство калечит,
Терзая, пленит навсегда.
Тебе стоит жить или вечно,
А лучше не жить никогда.
Все предадутся забвенью
Кумиры, что тени тебя8
И рухнут в грязь на колени,
Уже ни о чем не моля,
Ты улыбнись, ослепляя,
И, шанс никому не даря,
Уйди, в аду оставляя
Нас, боготворящих тебя.
И я попал в этот плен
Неземных, совершенных глаз,
Мне тоже не встать с колен,
Не в этот единственный раз;
Останусь навечно с тобой,
Раболепно падая ниц,
Любить тебя, корчась в боли.
Удачно, что я мазохист.

@темы: стихи

---

название: Спасение
автор: чУдОвИщЕ

Погружаясь во фракции сна,
Никак не дотянешь до дна.
Отпивая из кубка греха,
Блохой остается блоха.
С головою бросаясь в Аид
Не жди, будто зло победит.
От добра не отмыться ничем:
Оно живет в замках из вен.
За маской порока не скрыть
Невинность, как красную нить,
Богом вдетую в кожу души,
Не выкрасить красками лжи.
Купаясь в крови, как в вине,
Угодным не стать Сатане.
Во грязИ не укрыть чистоты,
Она украдет твои сны.
Кто из смертных не выл на луну,
Моля о местечке в аду?
Но в ответ пели ангелы гимн:
"Святость вечна, грех истребим".
Оставь свою ненависть вне,
Ей не выжить в твоей белизне.
Судный день никогда не придет,
Затаившись, спасение ждет,
Когда ты собьешься с пути,
Чтобы, под руки взяв, увести
В недремлющий, страждущий рай.
Берегись. Смотри, не зевай.

@темы: стихи

---

Название: Ты будешь моим
Автор: чУдОвИщЕ
Пейринг: Ямамото/Гокудера иже 8059
Рейтинг: nc17
Жанр: PWP
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Предупреждение: яой, местами dark Ямамото, изнасилование, нецензурная лексика
Статус: закончен
Размер: миди
Размещение: с разрешения автора
Саммари: Ямамото решил уйти из Вонголы. Гокудера его останавливает
От автора: Извиняюсь, что задержала, но оно никак не хотело заканчиваться.Зато в подарок 3 бонуса)

глава1

Глава1

- Прости, Тсуна, но я ухожу из Вонголы.
Гробовая тишина опустилась на крышу, где еще минуту назад гулял беззаботный смех и болтовня троих парней. Или только казалось, что троих? Эта тишина была настолько плотной и осязаемой, что даже пение вечно голосистых пернатых не проникало сквозь нее.
Будущий десятый босс Вонголы Савада Тсунаеши хотел что-то сказать, спросить, но все, что у него получалось – это рассеянно хлопать глазами, попеременно, то открывая, то закрывая рот. Первым пришел в себя Гокудера:
- Ты охренел, придурок бейсбольный?! Или тебе на тренировке последние мозги отбили?
Нежная улыбка, появившаяся на лице Такеши, создавала мучительный контраст с серьезным, холодным взглядом. Под этим свинцовым взглядом очередной поток ругательств, готовых уже сорваться с языка, застрял в горле опешившего Хаято. Не дожидаясь вопросов, Ямамото решил объяснить все сам:
- Было очень весело с вами, парни, думать, что все это игра. Но, только… это ведь не игра, да?
- До тебя только сейчас дошло, кретин?! – не выдержал Гокудера.
Ямамото перевел на него взгляд, и снова наградил своей самой теплой и ласковой улыбкой, от которой по коже мороз пробегал.
- Дошло – подтвердил он. – Мне правда жаль, но это мир, вся эта мафия… я так просто не могу. Я думаю, мы с отцом уедем в Америку, мне поступило предложение играть за местную бейсбольную команду.… В общем, спасибо вам за все, правда.
Больше не колеблясь, он поспешно встал, положил рядом с Тсуной свое кольцо дождя, поднял сумку и, не оборачиваясь, направился к выходу. Уже взявшись за дверную ручку парень, все же, обернулся:
- Гокудера… мне будет не хватать того, как ты все время на меня кричишь и называешь бейсбольным придурком. Я… -Лицо юноши ежесекундно изменяло выражение. Было видно, что ему очень хочется сказать что-то еще, но не хватает решимости. В конце-концов, он только посмотрел на друга долгим, выразительным взглядом, затем резко развернулся, и вот его уже и след простыл.
*****
Погруженный в свои мысли, Ямамото неторопливо брел по улице, куда – он и сам не знал. Неожиданно его правая нога коснулась чего-то мокрого, и по телу сразу расползлось неприятное ощущение сырости и холода. Задумавшись, он не заметил, как наступил в лужу. Да уж… Когда рябь на воде успокоилась, юноша увидел свое отражение и удивленно ахнул: какой-нибудь дальний знакомый, окажись он сейчас рядом, вряд ли узнал бы в этом хмуром, серьезном подростке вечно жизнерадостного и веселого Ямамото Такеши. Впрочем, нет худа без добра: не наступи он в лужу, то, задумавшись, мог бы и не заметить летящие в него динамитные шашки, от которых теперь легко, даже небрежно увернулся. Пустынную улицу разрезал крик, перекрывающий динамитные взрывы:
- Раньше я думал, что ты просто придурок, но теперь я понимаю, что ты законченный дегенерат! Я взорву, если надо, каждый гребанный самолет, летящий до гребанной Америки, а заодно выбью всю эту гребанную дурь из твоей гребанной башки.
Гокудеру буквально трясло от злости. Изначально, он пошел за бейсбольным придурком, чтобы не дать тому окончательно уйти из Вонголы, но теперь уже не был уверен, что просто не убьет этого, не обремененного ненужным интеллектом спортсмена прямо здесь на месте.
- Хаха, знаешь, будет довольно проблематично, если ты станешь взрывать самолеты. – Привычный беззаботный смех Такеши настолько не вязался с серьезностью ситуации, с серьезностью его больших, карих глаз, что Гокудера окончательно вышел из себя. В мгновение ока преодолевая разделяющее их расстояние, он со всей силы ударил хранителя дождя по лицу. Впрочем, как раз из-за того, что в удар было вложено слишком много силы, тот получился смазанным и лишь слегка задел Ямамото, сам же Хаято по инерции полетел вперед, повалив предмет своей злости на землю, а, заодно, и сам рухнул сверху.
Впрочем, и без того не слишком сдержанный юноша находился сейчас в той крайней степени раздраженности, когда на подобные мелочи просто не обращаешь внимания.
- Трус! – выплюнул Гокудера, наклоняясь вплотную к лицу оппонента. – Тебе лишь бы в игры играть, а когда запахло жаренным, что, сразу голову в песок? Признайся, ты просто испугался!
Во все время этой гневной тирады Такеши лежал, не шелохнувшись. Затем, дождавшись, пока хранитель урагана закончит, ответил медленно и очень серьезно:
- Ты прав, я испугался.
От такого признания Хаято поперхнулся собственным дыханием. На самом деле, он считал надоедливого бейсболиста кем угодно, но только не трусом, так что сейчас просто не находил нужных слов, чтобы выразить то, что творилось у него в голове. Не давая, однако, взрывному парню времени опомниться, Ямамото продолжал:
- Я испугался себя. Точнее того, чем я могу стать. Знаешь, там, в будущем, я действительно понял, что могу убить человека. Нет, даже не так… Мне хотелось этого. Хотелось, понимаешь?! Когда я держу в руках меч, когда я сражаюсь с противником, мне кажется, что это уже совсем другой я. У этого меня нет жалости, он делает то, что хочет… - парень на секунду запнулся, после чего прибавил немного охрипшим голосом: - и получает то, что хочет.
Гокудере показалось, что при этих словах чужие руки, до сих пор державшие его чуть повыше колен, едва заметно сжались. Ямамото, тем временем, продолжал:
- И этого себя я боюсь. Я не знаю, смогу ли все время контролировать это. И я определенно не знаю, если я убью человека, как мне с этим жить.
- Придурок – Гокудера, вопреки ожиданиям, говорил серьезно и без надменности, с которой он обычно разговаривал с Ямамото, - ты думаешь, ты один такой? Или ты думаешь, что Десятому просто со всем этим справляться? И не только ему, нам всем. Но мы все стараемся изо всех сил, а когда становиться слишком трудно – помогаем друг другу. Даже этот ублюдок Хибари, и трахнутый на голову Мукуро. И только наша звезда бейсбола, наш лучезарный и солнечный Ямамото Такеши, который, блядь, будет вам улыбаться, даже если вы засунете его катану ему же в задницу, только он, значит, не может этого пережить, да? Я тебе еще раз говорю, прекрати нести эту чушь, иди извинись перед Десятым за то, что ты такой дебил и возвращайся в Вонголу.
- Гокудера, знаешь, я точно не буду улыбаться, если кто-то засунет Шигурэ Кинтоки мне в задницу.
“Это мне сейчас показалось, что взгляд у него нехороший? И что это за искорки дьявольские, разве раньше у него во взгляде плясали такие черти?” – мысли лихорадочно сменяли друг друга в голове Хаято. Во всем облике, в каждой черточке лежавшего сейчас перед ним Ямамото было что-то невыносимо неправильное, непривычное. Его лицо выражало одновременно и сосредоточенную отрешенность, которая появлялась обычно во время битвы, но было и еще кое-что… Что-то зловещее и азартное, похожее на глубоко затаенную насмешку, в общем, что-то, чего Гокудера, да и никто другой, раньше не замечали. И, ровно сколько от самого взгляда, и столько же от того, как непривычен был подобный взгляд для этого мягкого, доброго человека по спине волной пробегали мурашки, а язык присыхал к небу. Невольно вспоминались старые слова Реборна о том, что Ямамото является прирожденным киллером. Впрочем, сейчас это не казалось таким уж бредом.
- И вообще, Гокудера, разве не ты больше всех хотел, чтобы меня не было в Вонголе? Ты всегда ведешь себя так, будто тебя раздражает сам факт моего существования. Каждый раз, когда я пытаюсь делать какие-то шаги тебе навстречу, даже когда просто пытаюсь с тобой заговорить, ты всегда выходишь из себя. Конечно, я знаю, что на самом деле ты не ненавидишь меня, но знаешь… в конце-концов, этого уже просто недостаточно. Я могу понять Тсуну, но зачем тебе, из всех людей, зачем тебе нужно, чтобы я остался? Впрочем, я, так или иначе, уже все решил. Ты этого не поймешь, но тебе же будет лучше, если я уйду сейчас, пока еще не поздно…
“Не поздно что..?! Что несет этот имбицил?” – ситуация определенно выходила из-под контроля. Гокудера пытался и не мог понять, о чем думает этот человек, и это начинало на самом деле пугать. Неожиданно поза, в которой они находились, и на которую раньше он просто не обращал внимания начала резко раздражать и казаться двусмысленной. Попытка встать, однако, была жестко пресечена, когда сильные руки лежащего под ним парня мертвой хваткой вцепились в бедра. Глаза, казавшиеся теперь черными, смотрели пристально, требуя ответа.
- Что за чушь ты несешь? Ты хранитель дождя Вонголы, кто еще, кроме тебя, сможет с этим справиться? К тому же, хотя ты такой придурок, что даже сам уже это понимаешь, Десятый сильно расстроится, если тебя не будет. А мой долг, как правой руки…
- Это все? – голос Ямамото звенел такой сталью, что Гокудера даже не смог разозлиться за то, что его перебили. – Если это все, то нам не о чем больше разговаривать.
- Ч-что ты имеешь ввиду?
- Если единственная причина, по которой ты пытаешься меня остановить – это твой дурацкий мнимый долг правой руки твоего ненаглядного Десятого, то можешь не стараться. Это только выводит меня из себя. Более того, если ты не прекратишь нести всю эту чушь, про правую руку и прочее, я не уверен насчет того, что собираюсь сделать.
Если до этого Гокудеру удивляло то, как вел себя Такеши, то теперь он просто впал в ступор. Слышать такие слова.. даже нет, не слова – голос. Слышать этот ровный и, одновременно, кипящий от злобы голос было невыносимо и страшно. В обычной ситуации парень, недолго думая, запустил бы в зарвавшегося придурка парой динамитных шашек, но только не теперь. Хаято был шокирован настолько, что, вместо того, чтобы отвечать логично, стал говорить так, как думал на самом деле. А этого взрывной юноша не позволял себе ни с кем, кроме Десятого.
- Не все. Я на самом деле не понимаю, что происходит в твоей бейсбольной башке… Что значат все эти фразы? Что, ты хочешь, чтобы я сказал, что мне не наплевать на тебя? Что я тоже хочу, чтобы ты остался? – Гокудера говорил так тихо, что казалось, будто он разговаривает с самим собой. Такеши, однако, слушал очень внимательно, не пропуская ни одного слова.
- Хочешь знать, что я на самом деле думаю сейчас? Мне хочется взорвать и тебя, и себя, в придачу. Все это просто нелепо. Ладно, слушай очень внимательно, потому что я никогда больше не собираюсь повторять того, что скажу. Да. Мне Не Наплевать На Тебя. Я Хочу, Чтобы Ты Остался. – И, выдохнув с облегчением, прибавил уже привычным тоном: - И, если после того, как заставил меня говорить всю эту чушь, ты все равно соберешься уйти из Вонголы, я нашинкую тебя динамитом так, что дым из ушей пойдет, качок ты безмозглый.
Если Гокудера думал, что после этих слов Ямамото рассмеется своим привычным дурацким смехом и все станет как раньше, то он сильно ошибался. Ямамото действительно улыбнулся, но это была улыбка дьявола, покупающего у вас душу. Молниеносное движение, и теперь уже Хаято лежит, распростершись на земле, а сверху над ним нависает Такеши. Благо, переулок, в котором происходила вся сцена, был пуст и не оставлял ненужных свидетелей. Их лица были настолько близко, что горячее, прерывистое дыхание сидящего сверху, в буквальном смысле жгло лицо распластанного по земле Гокудеры. Сердце пропустило удар.
- Насколько сильно ты хочешь, чтобы я остался?
- Ч-что? Что ты несешь? Слезь с меня… - Хаято ненавидел себя за это, но двусмысленность их позы заставила, казалось, всю кровь из организма прихлынуть к лицу так, что, наверное, даже уши покраснели. Настолько близкие контакты с людьми не входили в число привычек склонного к социопатии подростка. А дальше его ждало что-то уже совсем неправдоподобное.
- Я спрашиваю, насколько сильно ты хочешь, чтобы я остался? Потому что у меня есть одно условие, и, если ты с ним не согласен, я не останусь ни при каких обстоятельствах.
- Что за условие? – На самом деле, Гокудере совсем не хотелось знать, что же там взбрело в черепушку этого идиота, но не спросить он не мог.
- Ты будешь моим.
Прошло, наверное, около минуты, прежде чем оторопевший парень смог понять то, что только что услышал. Еще минуту он анализировал услышанное, собираясь с мыслями. Когда же пришло, все-таки, мучительное осознание того, чего от него на самом деле хотят, зрачки в зеленых глазах расширились от ужаса. Потухшим голосом он переспросил, надеясь, что, все же, ослышался. Не слишком, впрочем, надеясь.
- Что?
- Ты будешь моим. – последовал совершенно спокойный ответ. – Я люблю тебя, Гокудера. Я всегда хотел сказать тебе это, но ты отшивал меня еще раньше, чем я мог бы даже попытаться. Я не знаю, как это произошло, знаю только, что все время смотрел на тебя, а потом понял, что больше просто не могу отвести взгляд. Но ты никогда этого не замечал. Ты все время вился вокруг Тсуны, как будто других людей просто не существует. А я ненавидел и тебя, и его за это. И еще больше ненавидел себя, когда думал о том, ЧТО хочу с тобой сделать. Но теперь я могу сказать. Потому что уже больше не важно. Я знаю, что ты никогда не согласишься, и я смогу уехать, потому что так больше продолжаться не может.
Он ненадолго замолчал. Глаза, в которых снова чувствовалась привычная мягкость, смотрели с такой неподдельно болью, что Гокудера почувствовал, как его собственное горло туго сжалось. Снова собравшись с мыслями, Ямамото продолжил, натягивая на лицо вымученную улыбку:
- Знаешь, Хаято… я не уверен, но возможно, именно из-за тебя я на самом деле так хочу уйти. Я просто больше не могу находиться рядом, потому что знаю: рано или поздно, я больше не смогу себя контролировать, и тогда…
- И что тогда?
Он действительно ненавидел себя за этот вопрос. Совсем, ну ни капельки не хотелось ему его задавать, вообще ничего не хотелось спрашивать, но слова сами сорвались с губ. И снова взгляд Ямамото сделался твердым, а на дне черных глаз заплясало адское пламя. Он заговорил голосом, который просто не мог принадлежать Ямамото Такеши – настолько он был елейным и сахарным:
- Тогда я растяну тебя на любой подходящей, или не подходящей поверхности и оттрахаю так, что ты неделю ходить не сможешь.
Несколько секунд Такеши наслаждался выражением лица Хаято, которое по другому, как “охеревшим” назвать было нельзя. После чего он наградил парня еще одной елейной улыбочкой, наклонился к самому его уху и прошептал, как будто невзначай проводя языком по чувствительному хрящику:
- Впрочем, если ты согласишься, я могу быть и нежным. Очень нежным. Так что, согласишься?
Гокудера ничего не отвечал. Он просто смотрел куда-то вдаль, с непередаваемым выражением, застывшим в глазах. Черти снова покинули Ямамото. Он позволил себе последний раз долго, невыносимо нежно посмотреть на хранителя урагана. Затем на губах у него заиграла грустная, но очень добрая улыбка. Больше не колеблясь, он быстро наклонился и легонько, совсем целомудренно прикоснулся своими губами к чужим, задержался на несколько секунд, будто пытаясь навсегда запомнить это прикосновение, а потом так же быстро отстранился.
- Я всегда буду тебя помнить. Ты прости… за все это. Хаха, знаешь, я правда очень сильно тебя люблю.
Сбрасывая с себя наваждение, Ямамото поспешно встал, сделал несколько шагов вперед, затем резко развернулся и сказал:
- Ты тоже… вспоминай меня, хотя бы иногда, ладно? И извинись за меня перед Тсуной. Я не хотел, чтобы так вышло.
После этого он очень резко развернулся и почти что побежал вперед. Впрочем, не настолько быстро, чтобы Гокудера не успел заметить, что в янтарных глазах застыли слезы.

глава2

Глава2
Ямамото сидел у себя в комнате и уже минут пять рассеянным взглядом смотрел на собранную сумку.
“Интересно, а как отец отнесется к предложению переехать в Америку?”
Ямамото-старший вот уже несколько дней находился в Токио, где, зная его репутацию непревзойденного кулинара, его попросили поработать в одном элитном ресторане для высокопоставленных персон. Сначала Тсуеши не хотел оставлять родной Нанимори, но сын настоял на том, что неплохо иногда и развеяться.
Командировка должна была длиться еще около трех недель, и Такеши решил ничего не рассказывать отцу до тех пор, пока тот не вернется. На самом деле Ямамото собирался рассказать о своих планах по телефону, уже находясь за границей. Оставаться в Японии сколько-нибудь дольше после того, как объяснился с Тсуной и, уж тем более, после всего, что наговорил Гокудере, не было никаких сил. К тому же, Ямамото-старший наверняка попытался бы убедить сына передумать и, что еще хуже, стал бы выяснять причины такого спонтанного решения.
Неожиданно раздалось тихое шипение, в комнате слабо потянуло дымом, а через несколько секунд раздался оглушительный взрыв. Благодаря отточенным рефлексам парень вовремя увернулся, но на месте сумки теперь одиноко возвышалась кучка пепла. В дверном проеме, оперевшись о косяк, стоял Гокудера.
- Знаешь, там были мои любимые вещи.
- Какое-нибудь очередное бейсбольное барахло.
Хаято пытался говорить ровно, но язык предательски заплетался. К запаху гари, витавшему в комнате, примешивался тонкий, но отчетливый аромат алкоголя.
- Ты пьян. – Спокойно констатировал Ямамото.
- Что ты несешь? Я правая рука Десятого, я не… - под ледяным взглядом Гокудера запнулся на середине предложения.
На самом деле, он действительно был пьян. После их разговора, когда недвусмысленно было дано понять, чего от него хотят, Хаято много думал. И пил. И чем больше думал, тем больше пил. В конце-концов он решился. Правда, на что именно решился он забыл, как только переступил порог своего дома. Дальше в памяти шел небольшой пробел, и вот он уже стоит, пошатываясь, перед комнатой Ямамото, чью сумку только что бесцеремонно превратил в горстку праха.
Кривая ухмылка расползлась по губам стоящего, когда он посмотрел в спокойные карие глаза. Выражение этих глаз можно было бы назвать даже ласковым, вот только появившаяся в них матовость, из-за которой, казалось, ни один луч света не отражался на поверхности, делала радужки почти черными, так что не оставалось никаких сомнений насчет намерений их хозяина.
Хаято еще раз криво усмехнулся: чтож, похоже, думать ему больше не придется, за него уже все решили, как только он предстал перед взглядом этих обманчиво-спокойных глаз. Было противно думать о том, что произойдет дальше, еще противнее оттого, что он сам добровольно на это пошел. Однако, помимо прочего, под действием алкоголя, путавшего мысли и притупляющего ощущения, ситуация казалась Гокудере ужасно комичной и он никак не мог прекратить улыбаться.
- Что тебя так развеселило? Или ты пришел посмеяться надо мной?
- Скорее над собой. – Хаято пробормотал это так тихо, что невозможно было разобрать слов.
- Что? Я не слышу. Так зачем ты пришел? – Такеши все еще не делал никаких движений, но, чем дольше они разговаривали, тем спокойнее и тише становился его голос. От этого голоса кровь в жилах стыла.
- Зачем я пришел, ты спрашиваешь?!
Это ледяное спокойствие человека, который совсем недавно засовывал свой язык в чужое ухо и нашептывал в него такие вещи, от которых любой бы покраснел, как школьница, окончательно вывело Гокудеру из себя. Парень подался вперед, намереваясь, по-видимому, кулаками высказать все, что думает, но запнулся и упал бы, не схватись он вовремя за стену. Больше не предпринимая попыток заставить тело нормально слушаться, юноша продолжал:
– Ты, блядь, еще спрашиваешь, зачем я пришел?! Что, хочешь, чтобы я это сказал, да? Тебе мало уже того, что я здесь, со всем вытекающим, ты хочешь меня сначала еще и унизить?
Молча дождавшись окончания гневной речи Такеши, наконец, встал и медленно, с видом человека, не заинтересованного в происходящем, направился к говорившему. Подойдя вплотную, он взял Хаято за подбородок и поднял его лицо вверх, пристально заглядывая в мутные от алкоголя глаза:
- Может быть немного.
Кулаки Гокудеры болезненно сжались. Сквозь плотно сомкнутые зубы он прошипел, буквально выплевывая слово в лицо собеседнику:
- Ублюдок.
Нельзя было понять, как отреагировал на это оскорбление Такеши, но уголки его глаз слегка, совсем незаметно сощурились. Все еще спокойным голосом, в котором слышалась только капля елейности, он сказал:
- Я все еще жду ответа.
Гокудера почувствовал, что задыхается от ярости. Он хотел уже плюнуть на все и уйти, и пускай этот козел улетает, куда ему вздумается, но знал, что Такеши так просто его теперь не отпустит. Еще какое-то время Хаято жег рядом стоящего испепеляющим взглядом. Потом, примерившись с судьбой, он успокоился, глубоко вдохнул, выдохнул, и заговорил:
- Я согласен – начало получилось совсем тихим и неразборчивым. Собравшись с силами, парень продолжал уже громче: - Я согласен с твоим гребанным условием.
- На что именно ты согласен?
- Издеваешься? – Хаято хотел, чтобы фраза прозвучала гневно, но получилось скорее жалостно.
- Я слишком долго терпел. Так что теперь тебе тоже придется немного потерпеть. Ты ввалился ко мне пьяный, взорвал мою сумку. Прежде, чем что-либо сделать, я хочу услышать от тебя, что все происходящее – твоя добрая воля, что ты пришел, потому что сам так решил, а, значит, сам так захотел. А теперь скажи мне, Хаято, на что именно ты согласен?
В комнате на минуту повисла гробовая тишина, после чего злой, низкий голос, скорее напоминавший шипение, чем человеческую речь, произнес:
- Я. Согласен. Чтобы. Ты. Меня. Трахнул. Удблюдок. Ты. Эдакий.
Из-за потупленного взгляда, Гокудера не мог видеть мимолетной, но от этого не менее торжествующей улыбки Такеши. Смущение, в купе с опьянением достигли апогея, и Хаято приготовился уже отключить рассудок и безвольно подчиниться всему, что с ним будут делать. У Ямамото, однако, были свои планы на этот счет. Отойдя от нетвердо стоящего на ногах Хаято на несколько шагов, он окинул парня оценивающим взглядом и все тем же ровным голосом, который Гокудера ненавидел уже до глубины души, произнес:
- Тогда раздевайся.
Гокудера неверяще посмотрел на говорившего. От удивления и обиды перехватило дыхание. Конечно, парень знал, на что соглашался, но он не думал, что все будет так….Меньше всего он ожидал от доброго, мягкого Ямамото такого отношения. В поведении Такеши читалось такое пренебрежение, что казалось, будто ему безразлично все происходящее. В памяти, как назло всплыла фраза: “Я люблю тебя, Гокудера”.
“Любишь, значит, да? Как кошка мышку, ублюдок хренов”. Обида и унижение были настолько сильными, что на глазах, помимо воли, выступили слезы. Однако отступать было уже некуда и юноша, негнущимися руками принялся стягивать с себя одежду. Делал он это долго, все время заплетаясь и путаясь в складках, и пристальный, голодный взгляд стоящего напротив, только сильнее тормозил процесс. Наконец, с одеждой было покончено. Хаято, весь съежившись и покраснев от смущения, стоял полностью обнаженный, рядом с сиротливо возвышавшейся на полу кучкой одежды. Видя, каким взглядом на него смотрят, парень чувствовал себя не просто голым, но ему казалось, будто саму плоть с него сняли, оставив одну неприкрытую ничем душу. Наверное, если бы у него была сейчас возможность вернуться назад во времени и никогда не приходить в этот дом, скорее всего он бы так и поступил. Но такой возможности, увы, не было.
Тем временем Ямамото, дождавшись, пока парень окончательно разденется и, насладившись немного этим зрелищем, неторопливо подошел и легонько провел рукой по обнаженной груди и животу. От этого прикосновения Хаято ощутимо вздрогнул, на что Такеши ответил только немного грустной улыбкой. Проделав это действие, как ритуал, юноша снова отдалился, и сам начал медленно раздеваться. В том, как уверенно, совершенно спокойно этот красивый человек снимал с себя свою незатейливую одежду, могло бы быть что-то даже величественное, если бы не общая низость ситуации.
Гокудера, как завороженный наблюдал за перекатывающимися мускулами сильных рук, подтянутого живота, наблюдал, как сантиметр за сантиметром, словно в замедленной съемке, обнажается оливковая кожа, от которой исходил, почти физически ощутимый запах солнца и, одновременно, дождя. Все в том же состоянии, близком к трансу, он рассматривал аккуратную черную поросль, не прикрытую больше никакой тканью и возбужденный, внушительных размеров член, в своей твердости и ровности линий казавшийся настолько естественным продолжением тела, что просто не мог выглядеть пошло или непристойно. Казалось удивительным, что при таком возбуждении тела можно сохранять такое хладнокровие на лице.
Из прострации Хаято вывело ощущение горячей ладони на руке и мягкое, но настойчивое: “пойдем”. Чувство реальности мучительно накрыло волной, возвращая с торицей предыдущее смущение и отвращение к самому себе. Не спрашивая, куда его ведут, Гокудера, совершенно голый пошел за таким же голым Такеши, потупя взгляд в пол и мечтая провалиться сквозь землю.
Хаято поднял глаза, только когда увидел под ногами белую кафельную плитку, неприятно холодившую ступни. Оглядевшись, он окончательно убедился, что они были в душе. Смешиваясь с удивлением, снова накатило раздражение.
- Что, просто на кровати тебя не устраивает?
Такеши неожиданно мягко рассмеялся, целомудренно поцеловал опешившего Хаято в макушку и полным напором включил холодную воду.
- Ай, блядь! Холодно же! Ты что творишь, извращенец недоделанный?!
Чем громче кричал Гокудера, тем веселее становился смех Ямамото.
- Ну-ну, нам обоим сейчас не помешает холодный душ.
Далее, не обращая уже внимания на гневные вопли, Такеши прижался грудью к чужой спине, от чего, даже под ледяными струями воды, по телу разливалось приятное тепло. Он выдавил немного шампуня себе на руки и принялся аккуратно, но с силой массировать покрытую серебристыми волосами голову. Закончив, он проделал то же самое, но уже гораздо более небрежно со своей головой.
Подождав, пока вода смоет шампунь с их волос, Ямамото плеснул на руки гель для душа. Твердыми, уверенными движениями он стал растирать торс окончательно заледеневшего Хаято, который только что зубами не стучал. Сам же Такеши, поглощенный своим занятием, едва ли ощущал холод.
Гокудера, от холода позабывший и стыд и неловкость, с удивлением обнаружил, что, когда его тела касаются чужие руки, он не чувствует ничего, кроме исходящего от этих рук тепла. Стоит отметить, что, стоя под ледяным потоком воды, ради этого тепла парень готов был терпеть даже чужие прикосновения.
“Все, совсем довел, извращенец” – рассеяно подумал Хаято и тут же вздрогнул всем телом, когда чужая ладонь спустилась ниже, совершенно бесстыдно растирая и массируя его член. Как нарочно, хозяин ладони не спешил возвращать ее на прежнее место, а, напротив, стал игриво перебирать пальцами яички, скользить по промежности. В это время уже другая рука принялась ласкать внутреннюю поверхность бедер. Гокудера сначала попытался вырываться, но потом вспомнил, что, собственно, именно за этим он сюда и пришел и смирился, пытаясь снова сосредоточиться на приятном ощущении тепла.
“И охота ему этим заниматься под ледяным душем? Совсем больной”.
Когда Гокудера перестал рассуждать о том, что же сейчас происходит и стал прислушиваться к своим ощущениям, он в какой-то момент с ужасом осознал, что его орган, до этого стыдливо съежившийся, вздрогнул, и немного окреп. Впрочем, это не была эрекция: парень продрог и был слишком пьян, но сам факт того, что его тело реагирует на чужие ласки, поверг Хаято в шок.
К счастью, или же наоборот, подробно остановиться на этих мыслях не удалось, так как чужие руки перестали совершать непотребства, и вновь вполне целомудренно заскользили по другим частям тела.
Когда вода все-таки прекратила течь, и уже немного посиневшего Хаято завернули в огромное, мягкое полотенце, от блаженного ощущения тепла стало так хорошо и так невыносимо захотелось спать, что было уже, казалось, абсолютно все равно, что с ним будут делать. С трудом удерживаясь от того, чтобы окончательно не закрыть полу-сомкнутые глаза, он без возражений позволил Такеши прижать его к себе. От ощущения теплой и уютной груди под щекой захотелось уснуть прямо так, стоя, но рука, обхватившая его за плечи, настойчиво подталкивала идти вперед.
Когда они все-таки добрались до кровати, Хаято был бережно уложен и накрыт одеялом. Несмотря на то, что холодный душ несколько отрезвил Гокудеру, от принятия лежачего положения перед глазами немедленно все поплыло. Пришлось перевернуться на бок, но дурнота не проходила. Когда парень, несмотря на мучительное желание спать, стал подумывать о том, чтобы встать, вокруг его талии обернулась, проскользнув под одеяло, рука Ямамото. Это прикосновение вызвало целую бурю различных эмоций, большинство из которых никак нельзя было назвать положительными. Но, так или иначе, теперь юноша мог отрешиться от дурноты, полностью сосредоточившись на ощущениях тепла и чужого тела.
Сознание уже начало покидать его, когда он почувствовал горячий, влажный поцелуй на своей шее. Пробормотав что-то вроде: “бейсбольный придурок”, Гокудера с чистой совестью погрузился в объятья Морфея.
- Все, что захочешь, пока ты мой. – Разнесся по комнате тихий шепот, после чего надолго воцарилась тишина, нарушаемая только ровным дыханием и негромким сопением двух парней.


.

глава3

Глава3

Ощущения вернулись раньше, чем память и способность думать. Хаято чувствовал, что он лежит и ему очень тепло и мягко. Далее ощущения стали приобретать более отчетливую форму: так, например, тепло было особенно сильно в районе спины, переходя, через талию, на живот. К теплу примешивалось некоторое чувство тяжести, скорее приятное, чем наоборот. Следующим, что смог различить юноша, стал какой-то мягкий, немножко скользкий предмет, прижатый к его левой ягодице. Ассоциативно-образный ряд был нарушен, картинка в мозгу никак не хотела обрисовываться. Чтобы получить более четкое представление о непонятном предмете, Гокудера стал тереться о него той частью тела, которая первой почувствовала на себе контакт с инородным объектом. По мере того, как парень терся, предмет становился все тверже и определенно увеличивался в размерах пока, в конце-концов, над его ухом раздался хриплый от возбуждения шепот:
- Ты… давай полегче с этим. Я ведь не железный.
Вместе с этим шепотом разом вернулись все воспоминания вчерашнего вечера, а заодно, наконец, и осознание того, обо что именно он сейчас так самозабвенно терся тем самым местом. Гокудера как ошпаренный подскочил на кровати. Голову пронзила невыносимая боль, возвещая о запоздалом похмелье. Парень вцепился руками в волосы и застонал.
- Хахаха, на твоем месте, я бы не делал таких резких движений. Болит, наверное? – прибавил Ямамото, мягко опуская руку на серебристую макушку.
Хаято тут же сбросил чужую ладонь и поднял глаза. Только сейчас он в полной мере осознал, что лежащий рядом с ним парень был абсолютно голым. В принципе, насчет собственного внешнего вида он тоже не заблуждался, но все же пробежался взглядом по своему телу, только для того, чтобы окончательно удостовериться – одежды на нем не было. Посмотрев еще более хмурым взглядом, чем обычно, Гокудера спросил:
- Ямамото… вчера… Я не очень помню, что было, когда мы вернулись в комнату…
На губах Такеши заиграла такая лукавая улыбка, что, не видя ее, никто из знакомых никогда бы не поверил, что Ямамото в принципе способен так улыбаться.
- Гокудера, – парень выдержал театральную паузу, после чего продолжил: - неужели ты думаешь, что, будь у нас что-то ночью, ты этого бы сейчас не почувствовал?
Хаято нервно сглотнул появившийся в горле комок. Такеши, тем временем, снова принял беззаботное выражение. Наклонившись к тумбочке, он налил в стакан заранее приготовленной минералки и кинул туда две таблетки аспирина, после чего с участием посмотрел на полопавшиеся в зеленых глазах сосуды и протянул стакан Гокудере.
- Вот. Я подумал, тебе захочется пить, да и голова будет болеть.
Гокудера молча принял стакан, в мгновенье осушав его до дна, после чего так же молча перегнулся через кровать, взял с прикроватной тумбочки минералку и начал жадно пить из горла. Отпив примерно половину, парень поставил бутылку.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Хаято не хотелось ничего говорить, и Ямамото не стал торопить его, давая время собраться с мыслями. Наконец, Гокудера не выдержал. Не предвещавшим ничего хорошего взглядом впившись в лицо Такеши, он произнес холодно:
- И что теперь?
- Дай подумать….Теперь, наверное, я приготовлю тебе завтрак, а ты пока пойдешь умоешься и приведешь себя в порядок. Сам-то я еще час назад встал.
- И что ты делал все это время?
- Любовался тобой, пока ты спишь. – Не задумываясь ответил Такеши и снова рассмеялся.
- Надо же, смеешься. А вот вчера тебе что-то не до смеха было.
Раздражение постепенно возвращалось к Хаято вместе с воспоминаниями об унижении, которое пришлось пережить. В голове отчетливо всплывали образы спокойного, даже надменного Ямамото, который, казалось, сознательно делал все, чтобы Гокудере, и без того смущенному, было как можно хуже.
Такеши перестал улыбаться. Он заговорил серьезно, но без стыда и не оправдываясь:
- Ты злишься. Я понимаю. Но так было нужно. Почему – не важно. Все, остальное – после завтрака. – Конец фразы был сказан уже снова вполне дружелюбно.
- Я не голоден.
- Ничего не хочу слышать. – С этими словами парень быстро натянул валявшиеся на полу штаны и вышел из комнаты.
*****
Спустя минут двадцать Ямамото вернулся с подносом, на котором красовалась тарелка горячих блинчиков, нафаршированных различной снедью и кувшин апельсинового сока. Гокудера все еще лежал на кровати, но уже полностью одетый и было видно, что ванную он все-таки посещал. Поставив поднос на колени убийственно-мрачному Хаято, Такеши сам лег рядом.
- Я сказал, что не собираюсь есть.
- Да ладно тебе. Ну что ты как маленький? Знаешь, завтрак - самый важный прием пищи за день
То, как Ямамото пытался вести себя, будто ничего серьезного не происходит, окончательно вывело Гокудеру из себя.
- Зато ты, блядь, я смотрю слишком взрослый?!
С этими словами взбешенный юноша швырнул несчастный поднос о стену с такой силой, что тот сломался, несмотря на то, что был сделан из твердого пластика. К закоптелым следам гари на стене прибавились жирные пятна блинов, вперемешку с соком. Взгляд карих глаз сразу стал холодным настолько, что впору было заморозить ад. Лицо – застывшая маска, никаких эмоций.
- Знаешь, мог бы просто поставить. Я ведь старался, когда готовил.
- Охренеть, тебе теперь медаль выдать?
Ямамото молчал. Это становилось уже традицией: Гокудера кричал, ругался, а Ямамото молча слушал и ждал. И смотрел. И от того, как он смотрел, раздражение кричащего неизменно сменялось другим чувством. Чувством, предательски сильно напоминавшим страх. Замолчав, Хаято какое-то время колебался, не решаясь, что ему делать дальше. Наконец, не смотря Такеши в глаза, он спросил, наполовину сердито, наполовину холодно:
- Почему?
К счастью, сегодня Ямамото, по всей видимости, не собирался мучить его излишней дотошностью, предпочитая понимать все с первого раза. Намного легче от этого, впрочем, не становилось.
- Ты был мертвецки пьян. В таком состоянии ты ничего бы не почувствовал. Признаться, было довольно трудно сдерживаться, видя тебя таким податливым и доступным. Но такие вещи гораздо приятнее на трезвую голову.
- А ты не подумал своей бейсбольной башкой, что на трезвую голову я пошлю тебя к чертям собачьим?!
Хаято резким движением попытался встать. Ямамото, еще более резким движением отрезал ему путь, упираясь руками в кровать по бокам от Гокудеры и зажимая его ноги между своими.
- Подумал. – Совершенно серьезно ответил Такеши. – А еще я подумал, что не стану тебя спрашивать.
- Совсем охренел?! Отпусти меня! Я передумал. Можешь улетать хоть в Америку, хоть прямиком в ад, мне все равно.
Ямамото, казалось, в полной мере упивался происходящим. Когда он заговорил, его голос сочился таким медом, что скулы сводило:
- Знаешь, мой самолет уже улетел. – сказал юноша таким тоном, будто ответ на все вопросы заключался в этой фразе.
- Плевать. Я сказал отпусти. У тебя был шанс, пока я был не в адеквате и не соображал. Больше я так не сглуплю, так что слезь с меня!
- Хаято, - Ямамото улыбнулся улыбкой тигра, только что задравшего кролика, - неужели ты думал, что, когда я сказал “ты будешь моим”, я собирался разок поиметь тебя по пьяни? Я хочу тебя всего. Каждый день. Все время. Ты сам пришел и сам согласился. И теперь, хоть ты десять раз передумай, я не собираюсь ни отпускать тебя, ни сдерживаться. Я буду прикасаться к тебе, целовать и трахать столько, сколько захочу, где захочу и когда захочу. И я сделаю так, что ты тоже будешь получать от этого удовольствие. Может быть не сразу, но я найду все твои чувствительные точки, приучу твое тело к своим ласкам и заставлю тебя стонать и кричать в голос. И ты сам будешь просить меня сделать это с тобой, еще и еще, снова и снова. Так что извини, но твое мнение по этому поводу меня совершенно не волнует.
В подтверждении своих слов Ямамото настойчиво поцеловал совершенно выбитого из колеи юношу, с силой раздвигая языком чужие губы и проникая внутрь. Через несколько секунд, однако, ему пришлось резко отстраниться: из прокушенного языка по подбородку стекала кровь.
Лицо Гокудеры, все еще намертво прижатого к кровати, было перекошено гримасой бессильной ярости, в то время как Такеши оставался все так же непроницаем. Медленно оттерев кровь, он произнес одно-единственное слово:
- Зря.
Все происшедшее далее, казалось, заняло не больше мгновенья: движение, и Гокудера оказался перевернут на живот; еще одно – и колени Ямамото прижимают его плечи, благодаря чему руки сидящего сверху теперь свободны. Все попытки Хаято вырваться не обращали на себя не малейшего внимания. Ямамото быстро, с грацией кошки перегнулся через кровать, ни на мгновение при этом не выпуская своей жертвы, и достал что-то из тумбочки.
Оглянувшись через плечо, Гокудера в непередаваемом удивлении распахнул глаза: в одной руке Такеши держал пузырек с какой-то жидкостью, но этого-то, как раз, можно было ожидать. А вот в другой руке у парня поблескивало не что иное, как наручники.
“Какого? Откуда у парня вроде него такие штучки? Или к нему Хибари в гости заходил? Блядь, надо срочно что-то придумать, этот бейсбольный псих даже больше больной, чем я думал…”
Ямамото, проследив направление чужого взгляда, виновато улыбнулся.
- Одна девушка оставила. Знаешь, ей нравились довольно странные вещи... Ее звали… хаха, извини, забыл, кажется.
От такого признания Гокудера на время даже забыл о своем положении. Он никогда не слышал, чтобы у хранителя дождя была девушка, и принципиальный Ямамото явно не походил на парня, который станет заводить знакомства на одну ночь. Чтож, по-видимому, все же станет.
- Когда ты…?
- Пока ты вился вокруг Тсуны – отрезал холодный голос.
Не теряя больше времени, Такеши попытался зафиксировать чужие руки, чтобы надеть на них наручники. Чувствуя всю отчаянность своего положения, Гокудера предпринял еще одну яростную попытку к сопротивлению. Однако результат оставался таким же, как и раньше. В конце-концов он заговорил, и голос его звучал почти умоляюще.
- Ты этого не сделаешь. Ямамото, подумай, ведь это же безумие! Я прошу тебя, остановись. Ведь ты же не такой.
- Безумие, да… Ты прав – это действительно безумие. Но ты ошибаешься, думая, что я на такое не способен. Я предупреждал тебя. Я хотел избежать этого и у меня почти получилось… если бы ты не пришел… - он на секунду задумался и добавил, почти что с безумной улыбкой на лице: - Поздно, Гокудера. Теперь я действительно останусь в Вонголе.
В подтверждении его слов наручники издали громкий щелчок – так, казалось, должны были треснуть, надламываясь, последние остатки здравого смысла. Ямамото наклонился и очень нежно прикоснулся губами к белоснежному уху, поле чего прошептал, извиняясь:
- Прости, мне бы не хотелось… так, – парень, очевидно, имел в виду наручники. – Но, поверь, это ради тебя самого. Будет очень больно, если станешь слишком дергаться.
- А у тебя, я смотрю, много опыта в том, как сделать больно.
- Но как сделать приятно – еще больше.
Гокудера хотел ответить что-нибудь еще, все что угодно, лишь бы не думать над тем, что сейчас происходит, но в этот момент на глаза ему опустилось что-то черное, и мир погрузился во тьму.
- Ну-ну, - Такеши стал успокаивающе поглаживать вздрогнувшего парня по спине, от чего тот задрожал только сильнее. – Так тебе будет проще сосредоточиться на ощущениях. И еще - постарайся немного помолчать. Мне не хотелось бы использовать кляп.
На удивление Гокудера послушался. Во всяком случае, он больше ничего не говорил и даже не шевелился, если не считать нервной дрожи, пробегавшей каждый раз, когда к телу прикасались чужие руки, губы. Вряд ли, конечно, парень сознательно решил подчиниться – просто все душевные и физические силы уходили на то, чтобы сохранять остатки самообладания, ведь иначе он не представлял, как стал бы реагировать. Не хватало еще разреветься, как девчонка.
Сквозь непроглядную темноту Хаято почувствовал, как его бережно, но нетерпеливо перевернули на спину. Футболку, которую из-за наручников нельзя было снять, бессовестно разорвали по швам, и вот уже никакие преграды не спасали несчастного от жадных, требовательных прикосновений. Из-за невозможности видеть создавалось впечатление, что они одновременно покрывают каждый сантиметр его тела.
Казалось, целую вечность чужой язык оставлял влажные борозды на груди, шее, за ушами, неизменно сопровождаемый касаниями настойчивых губ: то мягкими, то сердитыми, и тогда за ними следовали уже зубы, сжимавшиеся не так сильно, чтобы пошла кровь, но вполне достаточно, чтобы из груди, помимо воли вырвался приглушенный вздох.
Такеши оказался прав, говоря, что с завязанными глазами ощущения усилятся. Сквозь возведенные барьеры сознания проникало дурманящее чувство наслаждения, стиравшее осознание того, что источником этого удовольствия является ни кто иной, как Ямамото, что сам Гокудера этого не хотел, и что его вообще не интересуют парни. Образы отступали, уступая все нарастающему жару, разливавшемуся по телу и особенно остро ощутимому внизу живота.
Хаято понял, что на нем больше не осталось одежды, только когда прикосновения прекратились, и по обнаженному телу пробежал легкий ветерок. Парень едва успел подавить стон разочарования. Несмотря на плотную ткань на глазах, он почему-то был уверен, что находившийся рядом с ним человек улыбается. Окончательно Гокудера в этом убедился, когда услышал над собой до неприличия довольный голос:
- Я же говорил, что тебе понравится.
Причину такого заявления Хаято осознал, только когда горячая ладонь с силой сжала его член, мгновенно вздрогнувший в ответ на прикосновение. И тут парень с ужасом понял, что у него стоит! Сквозь сжатые зубы оп прошипел “Ублюдок”, но тут же вынужден был замолчать, так как у него просто-напросто перехватило дыхание, когда рука Ямамото уверенно заскользила по стволу. Единственным, что еще ощущал Гокудера, помимо вполне примитивного физического удовольствия, было смущение. Такого стыда юноша еще никогда не испытывал: подумать только, он, Гокудера Хаято, Правая Рука Десятого лежит сейчас, раздвинув ноги, и стонет как дешевая шлюха, когда его ласкает этот озабоченный бейсбольный кретин. И, что самое удивительное, чем смущеннее он себя ощущал, тем сильнее возбуждался, и тем развратнее становились его стоны. Хотелось провалиться сквозь землю… Но потом… Потом, а сейчас…
Неожиданно стало безумно жарко, мокро и удивительно хорошо. Ладонь сменилась чем-то тугим и влажным, накрывшим возбужденную плоть со всех сторон и там, в глубине этого горячего купола двигалось что-то сколькое, быстрое, ловкое, сводящее с ума своими извивающимися перемещениями. Хаято выгнулся дугой и застонал так громко, что скользящие движения на его члене на секунду замерли, но тут же продолжились с новой силой.
Вдруг рука, покрытая чем-то холодным и липким, стала скользить по внутренней поверхности ягодиц. Целиком отдаваясь восхитительным ощущениям чужих губ и языка на своем члене, Хаято практически не обратил на это внимания, но затем ему пришлось резко сжаться и зашипеть сквозь зубы, когда сразу два пальца вошли в него и начали двигаться внутри. Однако оставаться напряженным, когда твое тело буквально выгибается от удовольствия, получалось плохо. Помимо воли парень расслабил мышцы, отрешаясь от неприятных ощущений и целиком сосредотачиваясь на приятных, даже после того, как в него вошел третий палец.
Когда Гокудера, извиваясь и хватая ртом воздух, готов был уже кончить, все движения резко оборвались, и на смену ощущениям влажного тепла пришло чувство прохлады и пустоты вокруг подрагивающего от возбуждения члена. Пальцы, однако, все еще оставались внутри. Парень не успел ни о чем подумать, прежде чем из самых недр его грудной клетки вырвался низкий полу-стон, полу-рык.
- Нет!
Губы, уже блуждавшие где-то в изгибах шеи, изогнулись в улыбке.
- Хочешь еще?
В ответ послышался сдавленный стон. Такеши, однако, не удовлетворился таким ответом.
- Хаято, если хочешь еще, попроси меня.
В подтверждении своих слов парень легонько пробежался пальцами по стволу, вызывая еще один стон.
- Пошел… ты…
Гокудера отвернул голову, крепко-накрепко сжал зубы, но приказал себе терпеть.
-Ну же, - голос обжигал ушную раковину. – Тебе ведь хочется кончить, правда?
Такеши снова пробежался ладонью по члену Гокудеры, заставляя того выгнуться навстречу.
- Я могу тебе помочь. Просто попроси.
- Су…ка…
Было трудно не то, что говорить, но даже дышать казалось невозможно. Однако Ямамото, очевидно, не собирался делать ничего, чтобы хоть как-то помочь изнывающему от желания юноше. В неравной борьбе между плотским и духовным, победила плоть. Возможно, будь у Гокудеры возможность видеть, он еще смог бы собрать в кулак остатки гордости. Но такой возможности он был лишен.
- Дай мне кончить.
- А волшебное слово?
- Сука… пожалуйста…Такешии…
Это подействовало: рука Ямамото снова принялась ласкать член Хаято, но гораздо медленнее, чем тому было нужно. Гокудера подался бедрами вперед, недвусмысленно намекая увеличить темп, но тут почувствовал, как пальцы, до сих пор бывшие в нем и о которых он почти успел забыть, были вытащены. Такеши закинул его ноги себе на плечи и притянул ближе.
Не давая юноше времени опомниться, Ямамото, сам давно уже страдавший от нестерпимого желания, резко, но как мог аккуратно ввел головку в мгновенно сжавшееся колечко мышц.
- Ах, ты ж, бля!!
За считанные секунды Гокудера вспомнил и кто он, и где находиться, а главное, он в полной мере вспомнил и осознал, что он лежит голый, с закованными в наручники руками и что его собирается отыметь парень, и не просто собирается, но уже начал! А он ничего с этим не может поделать и, более того, он сам только что стонал и умалял дать ему кончить. Захотелось провалиться сквозь землю. Захотелось убить Ямамото, со всей жестокостью. Все еще хотелось кончить. В это время чужой член внутри него толкнулся, продвигаясь вперед, от чего Хаято снова весь сжался. Было больно. Хуже того, было унизительно.
- Потерпи немного. Ты скоро привыкнешь.
- Иди ты…
Поток ругательств прервал новый толчок. Вместе с этим, рука Ямамото с новой силой принялась скользить по члену, напоминая о возбуждении и заставляя, все же, немного расслабиться.
Гокудера испытал слабое облегчение, когда Ямамото почти полностью вышел из него, оставляя внутри лишь головку, но тут же снова сжал зубы, почувствовав новый, сильный толчок, до упора вогнавший в него чужую плоть.
По мере того, как движения внутри становились все энергичнее, сливаясь в такт с движениями руки, ласкавшей член, Хаято почувствовал, что снова погружается с головой в удовольствие, уже практически не обращая внимания на боль и дискомфорт в задней части туловища. Конечно, без этих ритмичных, хлюпающих движений, без ощущения чужого тела внутри было бы несказанно, несравненно лучше, но, в конце-концов, от этого можно отчасти отрешиться, концентрируя внимание только на своем возбуждении и удовольствии.
Все это думал Гокудера до тех пор, пока вдруг перед глазами не возникла яркая вспышка света, заставившая все тело содрогнуться от удовольствия, отчего парень сразу почти кончил. Только через несколько секунд он смог осознать причину этих потрясающих ощущений, когда Ямамото с силой толкнулся в нем, снова задевая ту самую точку, чем вызвал новый прилив наслаждения.
Сквозь пелену возбуждения, юноша вдруг услышал тихий, на самой границе слуха шепот: “Мой. Только мой. Навсегда. Никому не отдам. Мой”. – Каждое слово сопровождалось поцелуем: в живот, в шею, в плечо. Гокудера, сам не зная чему, криво усмехнулся, и тут же забыл обо всем на свете, желая только поскорее получить долгожданную разрядку.
Хаято находился уже в том состоянии, когда хватило бы нескольких движений, но, чувствуя это, Такеши сбавил ритм, не давая ни кончить, ни пропасть возбуждению. Так повторялось несколько раз, пока Гокудера, совсем обессилевшый, не простонал надрывно:
- Может…уже прекратишь… издеваться? Ублюдок, дай...мне кончить…
Долго уговаривать не пришлось. Ямамото стал двигаться, отчаянно ускоряя темп и все сильнее сжимая руку на члене. Через несколько мгновений мышцы Хаято сжались, и по руке Такеши разлилась белая, вязкая жидкость. Сделав последнее сильное движение, Ямамото кончил сам и вышел, наблюдая, как его теплая сперма вытекает на подрагивающие бедра Гокудеры.

Бонус1. Через 30 минут.
После того, как Ямамото освободил затекшие руки Гокудеры от наручников и снял с глаз повязку, оба долго лежали молча, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Первым тишину решил нарушить Такеши. Наклонившись и нежно поцеловав лежащего рядом юношу в плечо, чем вызвал недовольное сопение, он не то спросил, не то сказал:
- Теперь ты будешь моим…
- С какой это радости?! После того, как ты меня изнасиловал?? – как Гокудера ни старался, он все равно немного покраснел на последнем слове.
- Но Хаято, изнасиловал – это когда не понравилось. А тебе ведь понравилось. Ты так стонал, что я даже удивился…
- Черта с два мне понравилось, ты, псих озабоченный!!
- Так значит, не понравилось?
Гокудера понимал, что ему стоило бы обратить больше внимания, на хитрый прищур, появившийся в карих глазах. Но, рассудив, что терять ему уже нечего, он продолжал испытывать судьбу.
- Конечно нет, придурок! Как, по-твоему, мне вообще могут понравиться подобные вещи?!
Улыбка Ямамото стала шире. Прищур – сильнее.
- Посмотрим.
- Что?!
Но договорить Гокудера не успел: его бесцеремонно перевернули на живот и уткнули лицом в подушку.
- Не понравилось с первого раза, понравиться со второго.
*****
Отдавая должное Гокудере, убедить его в том, что ему все-таки понравилось, получилось только с пятой попытки. Точнее, сначала он все равно отрицал, надеясь, что когда-нибудь у слишком пылкого любовника все-таки кончатся силы. Но силы все не кончались. Справедливо рассудив, что в шестой раз он просто не выдержит, парень умоляюще взмахнул руками и быстро заговорил:
- Ну ладно-ладно. Может быть немного и понравилось. Только, пожалуйста, перестань. Я больше не могу, правда. Я и так не знаю, как завтра в школу идти.
-И вообще – прибавил Гокудера уже совсем миролюбивым тоном( что ни говори, а после долго и качественного секса сил злиться не было даже у такого взрывного парня, как Хаято). – Я устал и хочу есть.
- Я тебе сегодня уже готовил. Вон к стене до сих пор фарш прилип. Так что иди сам.
- Но!
Гокудера широко распахнул глаза, испугавшись, что Такеши действительно исполнит свою угрозу.
- Ямамото, брось. Я ведь даже встать сейчас не смогу. И чья это, между прочим, вина?
Такеши лукаво улыбнулся, решая, чего ему больше хочется: угодить любимому человеку, или все-таки еще немного его помучить.
- А ты больше не будешь кидаться подносами?
- Не буду, приду… не буду, в общем.
То, что Гокудера осекся, не укрылось от внимания парня, который решил, все-таки, еще немножко поиздеваться. Совсем чуть-чуть.
- Ммм, знаешь, мне очень лень вставать с кровати, одеваться и идти готовить тебе поесть… Но я могу передумать, если ты меня поцелуешь.
-Что?!
- Впрочем, я не настаиваю…
Гокудера, злой и красный как рак, быстро наклонился и клюнул губами чужие губы. Он хотел тут же отстраниться, но ловкие руки уже обмотались вокруг его шеи, притягивая ближе. Ямамото углубил поцелуй и не отпускал Хаято минут пять, пока тот, окончательно запыхавшийся и злой, все же не вырвался.
- Ты… Да я… В общем…! Короче, если теперь мне не понравиться то, чем ты собираешься меня накормить, я взорву этот дом и тебя вместе с ним к чертям собачим!!

Бонус2. Через 3 дня
Тсуна отвел сияющего от счастья Хаято, которого обожаемый Десятый удостоил своего внимания, в темный уголок школьного коридора. Голосом, в котором слышалась искренняя признательность, он стал благодарить свою самопровозглашенную Правую Руку.
- Гокудера, я не знаю, как тебе удалось его уговорить, но спасибо огромное. Я так боялся, что он правда уедет…
- Что вы, Десятый, пара пустяков!
- Ну что ты, я ведь знаю, что тебе было не просто.
”Знает?! Но как? Откуда?! Нет, этого не может быть!” – лихорадочный поток мыслей был прерван встревоженным голосом Савады.
- Гокудера, вы ведь даже… подрались, да?
- Что!? Десятый, мы ни в коем случае не… Подождите. Подрались? Почему вы так решили?
- Ну, - Тсуна виновато улыбнулся, - ты ведь уже третий день прихрамываешь.
Гокудера, в миг покраснев до кончиков ушей, принялся лихорадочно оправдываться.
- Ах, да! Мы действительно подрались. Ничего страшного, Десятый! Всего лишь пропустил парочку ударов…
В это время к парням подошел Ямамото, уже некоторое время настороженно наблюдавший за происходящим. Ему, конечно, не нравилось, что Гокудера все так же вился вокруг Тсуны, но теперь у него, по крайней мере, была возможность отыгрываться после уроков, так что он старался держать себя в руках. С блаженной улыбкой на лице он произнес:
- Ну, Гокудера, про парочку – это ты зря. За последние три дня, я могу вспомнить как минимум десяток “ударов”, которые ты “пропустил”.

Бонус3. Через 3 недели
В течении трех недель, что отсутствовал Ямамото-старший, Гокудера жил в их доме. Сам он, конечно, все отрицал, объясняя это тем, что: “’это ты, придурок бейсбольный, вечно меня к себе тащишь ради своих извращенных наклонностей. А, так как я, Правая Рука Десятого, взвалил, по глупости, на себя ответственность за то, чтобы ты оставался в Вонголе, вот и приходится все время здесь околачиваться. А из-за того, что ты, скотина эдакая, совсем не умеешь сдерживаться, у меня просто не остается сил, чтобы потом возвращаться домой.”
Ямамото слушал и не возражал. В конце-концов, чтобы ни говорил Хаято, но дом Такеши неизменно наполнялся чужими вещами: сначала зубная щетка и полотенце, потом кое-какая одежда и прочие мелочи. Да и сам Гокудера, как бы ни ругался, теперь не отказывался от его ласк, а иногда, в очень уж приподнятом расположении духа – даже отвечал.
Но вот счастливые три недели подошли к концу, Ямамото Тсуеши возвращался домой, и Хаято был вынужден забрать все перенесенные пожитки обратно к себе и сам, первый раз за три недели оставался ночевать в одиночестве.
На следующий день в школе, очень злой Гокудера схватил озадаченного Ямамото за грудки, и перед всем классом стал на него кричать:
- Сегодня ты, ошибка природы, идешь ко мне учить математику. Я не могу допустить, чтобы из-за полного отсутствия у тебя мозгов страдала репутация Десятого!
- Но, Гокудера! Ведь тест по математике был позавчера. И у меня, кстати, за него 65 баллов. Я не понимаю…
Хаято посмотрел на него испепеляющим взглядом и процедил сквозь зубы:
- Что здесь тебе непонятно, придурок? Я сказал: сегодня ты идешь ко мне учить математику. И точка!
По мере того, как к Ямамото приходило понимание, на его лице расплывалась счастливая улыбка.
- Ааа, математику. Ну, так бы сразу и сказал!
- А я как сказал, кретин? И побрызгайся одеколоном, который я тебе дал, мне нравиться его запах.
*****
- Гокудера, а мы будем завтра математикой заниматься?
Такеши счастливо улыбался, прижимая к груди Хаято, который умудрялся выглядеть хмурым даже после секса.
- В твоем случае единичными занятиями не поможешь. Так что мне придется лично контролировать твой учебный процесс. Ради этого даже придется позволить тебе жить здесь.

КОНЕЦ

@темы: фанфики, reborn

---

Название: Несостоявшееся изнасилование
Автор: чУдОвИщЕ
Пейринг: Тикки/Аллен.
Рейтинг: джен
Жанр: драббл, стеб
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Предупреждение: английский юмор

Т: Малыш, сейчас я буду тебя изнасилывать!
А: Неправильно.
Т: Может и неправильно, но очень уж хочется.
А: Ты не понял. Неправильно говорить “изнасилывать”, правильно будет: буду “насиловать”.
Т: Тебя только это волнует?!
А: Меня такое вообще не волнует. Это ты у нас озабоченный.
Т: Ты не… в общем, проехали. Точнее, наоборот, поехали!
А: Вот, теперь еще и подменяешь понятия. Тикки, извини, конечно, но ты давно держал в руках книжку? Мне кажется, ты деградируешь
Т: Слушай, может, потом это обсудим?!
А: Потом может быть поздно. Проблемы нужно решать по мере их поступления, иначе последствия могут быть необратимы.
Т: Да что с тобой не так?!
Аллен сочувственно посмотрел на мужчину и покачал головой.
А: Кажется, ситуация тяжелее, чем я думал: уже теряешь логическую цепочку разговора. Ты забыл - мы пришли к выводу, что не так что-то именно с тобой. Но ничего, думаю, еще можно все исправить. И тебя вылечим.
Т: Слушай, просто заткнись и раздевайся.
А: Извини, вынужден отказаться. Не хочу, чтобы меня насиловал психически нездоровый субъект. Приходи, когда вылечишься.
Т: Боже! Мальчик, ты меня сам уже изнасиловал. Морально.
А: Забавно получается: моральное изнасилование аморальной личности с намерениями физического изнасилования личности морального насильника. Знаешь, у тебя отличное чувство юмора, так что ты еще не потерян для общества.
Тикки обиженно-непонимающим взглядом посмотрел на Аллена, затем махнул рукой, проговорив что-то, вроде: “а говорят, ПМС только у женщин” и удалился. Аллен проводил мужчину ласковым взглядом и хитро улыбнулся.
А: Изнасилует он меня, конечно. Сначала поживи с моим учителем.

@темы: юмор, фанфики, d.gray-man

---

Название: греховность
автор: чУдОвИщЕ
от автора: не ищите здесь двойное дно. Это банальное восхваление порока и греха, не более

Порок разлагает медленно,
Милосердие бьет наповал.
Когда ничто не потерянно,
Спасает только грустный финал.
Когда ничто не разрушено,
Боги просятся, трепетно, в ад.
Светлыми, чистыми душами
Утомительно скучно играть.
Святые стенают с полотен,
Прощенья моля за безгрешность.
Рай пуст, рай больше не моден,
У зла безупречная внешность.
Дьявол, прячась, забился в угол,
От душ, лизавших ему рога.
Черти стали сборищем пугал,
Когда на всех не хватило зла.
Невинные слились в содоме,
Монахи поют гимны шлюхам,
Мораль решила спать в коме,
Проникшись общественным духом.
Кто смеется последним, тот прав.
Грех – самая сладкая пряность.
На дуэли с инстинктами пав,
Добро устарело как данность.

@темы: стихи

---

название: пейзаж
автор: чУдОвИщЕ

Ночь накинула на плечи
Ярко-алый плащ рассвета,
День умылся кровью неба,
Круг замкнулся в бесконечность.
Солнце пламенем Аида
Вновь зажгло живую землю,
Огненный палач не внемлет
Муке стона, боли крика.
Непреступный, вечный купол
Из лазури и ванили,
Томно-сладкий, с тенью гнили
Укрывает людей-кукол.
Ветры в бешенном экстазе
Рвут, вгрызаясь, тучи тело,
Истекая соком белым
Гибнет туча кляксой грязи.
Одинокая слезинка,
Скорбный знак ее кончины,
В океанские пучины
Упадет, растает дымка,
Круг замкнется в бесконечность.
День за днем, секунды, годы,
Жизнь дает все те же всходы,
Часы встали цифрой “вечность”

@темы: стихи

---

Название: В театре войны все равны
Автор: чУдОвИщЕ
Персонажи: Тикки/Аллен
Рейтинг: детский
Жанр: стихи
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Размещение: с разрешения автора


В театре войны все равны,
Добро или зло здесь излишни.
Нет правды в театре войны,
Ее выбирать победившим.
К чему ты поешь о мире,
С руками, в крови по локоть?
Играя на дьявольской лире,
Тебе ли судить жестокость?
Ты действительно шут, парень,
В гостях на пиру у смерти,
Убрать из-за пазухи камень,
Стараясь быть милосердным.
Тебе бы спастись самому -
Больше, чем вышло у многих.
Ты же тянешь руку врагу,
Не видя, что губишь обоих.
Грустный, печальный джокер
Закутавшись в лживо-белый,
Жизнь не станет партией в покер,
Знаешь, боги не ценят веры.
Сорви ты уже свою маску!
Бей насмерть, ты бьешься с врагом.
А потом, о нас сложат сказку,
Как хотел, со счастливым концом.
В ней волк подружился с ягненком,
Не испачкав пасти в крови,
И там на рассвете солнце,
Сможет светить и для них…

@темы: D.gray-man, стихи, тикки/аллен

---

название: грязь
автор: чудовище
от автора: Не то, чтобы уж до конца реализм, но близко к этому. Эх, Фрейда на меня нет. Стих пошлый, так что если вдруг что - я предупреждала. Первый мой стих, написанный от женского лица.

Прокуси мне кожу зубами,
Ремнем отхлещи до крови,
Запрокинь к потолку ногами,
Чтобы я закричала от боли.
А ты все стихи, да песни,
О любви, и подобной хрени.
Зажал бы в темном подъезде,
И прямо там, на ступенях.
Ты даришь цветы и подарки,
Трещишь о луне и звездах,
А лучше бы утром, в парке…
Дешево, в грязных позах.
Ты хочешь романтики, ласки?
Чтобы свечи, вино, губы?
Очнись, дорогой, мы не в сказке!
Я хочу жестко и грубо.
А ты мне Шекспира, да Блока,
Романтизм, декаданс, сопли…
Ты говоришь, я жестока?
Мне теперь покаяться, что ли?
Ты сказал, что я бессердечна.
Точно так, дорогой, в десятку.
Да только скажу, держа свечку,
Ты, милый мой – просто тряпка.

@темы: стихи

---

Название: Злоключения Аллена Уолкера, или как я работу искал.
Автор: чУдОвИщЕ
Пейринг: Тикки/Аллен.
Рейтинг: PG-13
Жанр: стеб, яой
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Предупреждение: яой, OOC Аллена, английский юмор.
Статус: закончен
Размещение: с разрешения автора
Саммари: Война закончилась, Аллен, избегая женитьбы на Линали, уходит из Ордена и пытается найти работу. Но не все так просто…
От автора: Просто ужасно хотелось поиздеваться над Алленом, вот и все))

глава 1-4

Глава1

Когда долго и упорно идешь к какой-то цели, и вот-вот уже готов ее достичь, но она все еще где-то далеко… Когда долго и упорно идешь к какой-то цели, то думаешь: жизнь станет гораздо проще, когда я с этим покончу… Боже! Каким нужно быть идиотом, чтобы в это верить!
После того, как Сердце Чистой Силы и Сердце Темной Материи(которое, кстати, являлось непосредственно сердцем Тысячелетнего) сошлись и взаимно нейтрализовали друг друга, после того, как все экзорцисты и Нои практически полностью утратили свои силы, когда война, за неимением противников, сама собой прекратилась, тогда я подумал, что теперь-то жить станет проще и легче… Я уже говорил, что был полным идиотом?
Когда Линали ненавящевым намеком: “- Аллен, давай поженимся!” – дала понять, что что-то ей от меня нужно, я успокаивался мыслью, что любезнейший Комуи, со своей патологической заботой о сестре, этого никогда не допустит. И надо же было так оказаться, что этот самый “Не-трогайте-мою-дорогую-Линали” братец уже давно рассматривал мою кандидатуру в “подходящие женихи”.
Недолго колеблясь: бежать или жениться я, как человек чести, решил в пользу второго. Правда, потом быстро опомнился и скоропостижно покинул Орден. Если бы знал, что меня ждет дальше… все равно бы уехал. Но уже с куда большей неохотой.
По окончании войны, в котле Европы заварился бульон революционных идей. Все, кому ни лень, стали отчаянно отстаивать свои и чужие права и свободы, причем не спрашивая тех, чьи свободы они отстаивали, нужно ли им это. Так я, в свои 16, после многих лет подработки в самых сомнительных местах, в первый раз столкнулся с проблемой трудоустройства. Черт бы побрал этих борцов за права детей, им что, заняться нечем больше!? Самое ужасное, что я не мог прибегнуть даже к своему обычному заработку, то есть картам, так как все заведения, которые были бы пригодны для этих целей, были для меня теперь за семью печатями.
Кое-какие варианты подзаработать, конечно, имелись, но зарплата предлагалась совсем ничтожная, а мне, с моим аппетитом, который так никуда и не делся, деньги были нужны позарез. Так я наткнулся на следующее объявление:
“Требуются юноши и девушки, от 14 до 18 лет, приятной наружности, для работы массажистами…”
Массаж...нда, профиль, конечно, не мой, но зарплата, значившаяся в объявлении, пудовой гирей легла на чашу весов, перевешивая остальные аргументы и здравый смысл. Что-то не так было с этим объявлением, это уж точно. Но выбирать не приходилось. Посмотрев на свое отражение в луже: шрам на пол лица и угольная левая рука, которая так и не стала нормальной, несмотря на то, что Чистая Сила больше не действовала – я очень понадеялся, что моя наружность сойдет за приятную. Ну, с богом!
Придя по указанному адресу, я обнаружил не массажный салон, как ожидал, но огромных размеров частный особняк. Швейцар, стоявший у дверей, неприязненным взглядом окинул мой бедный вид, поморщился и прошептал, как мне показалось, что-то вроде: “ну, хозяину, вроде, такие нравятся…”. Все с тем же неприязненным видом он пропустил меня внутрь.
Войдя в просторный холл, я еще раз уткнулся взглядом в объявление, которое держал в руках, так что не заметил фигуру, стоявшую передо мной. Когда моя голова вошла во взаимодействие с чьей-то спиной, я услышал странно знакомый и раздраженный голос:
- Какого черта ко мне в дом привели слепых? Я сегодня не подаю милостыню. А если ты не слепой, то лучше бы тебе им притвориться, потому что … - Все это человек выговорил на одном дыхании, еще не успев обернуться ко мне и не видя моего лица. Потому что, когда обернулся, он, как впрочем, и я, еще около минуты не мог выговорить ни слова.
Через минуту полнейшего молчания, губы человека растянулись в улыбке, которой позавидовал бы Чеширский Кот:
- Малыыыыш…
Я, утратив картину реальности, стоял напротив Тикки Микка, не помня где я, и как тут оказался. Это был не тот Тикки – шахтер, которого я встретил в поезде, а после – в ковчеге. Не был он и тем Тикки – Ноем, который проделал дыру в моем сердце, той далекой ночью в Китае. Передо мной стоял высокий, красивый лорд в шитом на заказ, шикарном костюме и пристально вглядывался в мое лицо. Когда он сделал неуловимое движение в мою сторону я, инстинктивно, попытался активировать Чистую Силу: вместо когтей на руке появился аккуратный маникюр, а вместо белоснежного плаща с капюшоном – не менее белоснежный перьевой воротник. Вот, собственно, и все, что осталось от моих способностей.
Еще несколько мгновений Тикки смотрел на меня ошарашенным взглядом, после чего зашелся в таком диком хохоте, что схватился за живот, а на глазах у него выступили слезы. Только через несколько минут он смог несколько успокоиться, и выговорил, с трудом переводя дыхание:
- Стильненько, тебе идет.
За тем он увидел объявление в моих руках и его улыбка, если это вообще возможно, стала еще шире.
- О, да ты, я вижу, пришел устраиваться на работу!
Если бы я только знал, как все обернется… впрочем… Покраснев так, что казалось, будто от меня исходит свет, я заставил себя выговорить, сквозь зубы:
- Я ошибся адресом, до свиданья.
- Правда? А вот в объявлении значится именно этот адрес. Да ты не бойся так, все по-честному! – Дьявольский огонек в глазах лорда, впрочем, утверждал обратное.
- И, все-таки, я пойду.
Сказав это, я твердым шагом, не оборачиваясь, направился к выходу. Уже у самых дверей меня остановил насмешливый окрик:
- Может хоть на ужин останешься? Столько не виделись.
Конечно я знал, что соглашаться нельзя ни в коем случае. Конечно я знал, что сам подписываю себе приговор. А Тикки, конечно, знал, что от ужина я не смогу отказаться, даже если меня на него позовет сам дьявол. Впрочем, это было совсем недалеко от истины.
Надо отдать должное, стол был накрыт такой шикарный, что на некоторое время я забыл обо всем на свете. Как же, кажется, давно я так не пировал от души.
Впрочем, удовлетворив основные запросы желудка, хотя и продолжая, все так же сосредоточенно есть, я стал потихоньку возвращаться в реальность. Тикки, который почти не притронулся к своей тарелке, с живым любопытством смотрел на меня, не в силах, кажется, поверить в такую пропускную способность моего желудка. Заметив мой встречный взгляд, он только улыбнулся. “Чтож, я первым разговор начинать точно не стану” – пронеслась в голове мысль, в то время как губы уже говорили что-то свое:
- А ты, я вижу, неплохо устроился. Или к тебе стоит обращаться “ваша светлость”?
- Ну, если ты будешь на меня работать, можешь обращаться ко мне “мой господин”. А что, кстати, Орден уже не удовлетворяет нуждам страждущих?
Я решил пока проигнорировать фразу о “моем господине” и, как можно более спокойно, ответил:
- Я ушел из Ордена.
- Правда? – Тикки, казалось, все больше и больше наслаждался вечером. – А что так? Не устраивал карьерный рост из экзорциста в… да, чем вы там, кстати, теперь занимаетесь?
То ли меня так разнежил ужин, или не знаю что еще, но я, почему-то, решил ответить честно:
- Меня женить решили.
- ЖЕНИТЬ?! – Тикки, в очередной раз зашелся смехом. – Понимаю! Мой дражайший брат Шерил тоже все хочет меня на ком-нибудь женить. Вот и я от него тоже все время бегаю. Правда, к сожалению, он меня периодически находит… Да у нас с тобой, оказывается, больше общего, чем можно подумать.
- К сожалению.
- Кстати, о птичках. Так ты решил стать массажистом?
- Уже передумал. Я лучше поищу работу в другом месте.
- Да брось, малыш. Ты же все равно собирался делать массаж? Вот и делай мне. Я, между прочим, далеко не худший вариант. Кожных болезней не наблюдалось, и с телом у меня все в порядке – тут лорд зловеще подмигнул, - кроме тех шрамов, которые ты сам на нем оставил.
Наверное то, как мучительно я искал более-менее весомый аргумент, чтобы отказаться, отразилось на моем лице, потому что Тикки поспешно добавил:
- Тебе ведь нужны деньги, правда? Все по-честному, как я и сказал.
- Скажи прямо, в чем подвох?
- А что, того, что сам Герой войны с Тысячелетним Графом, благородный и несравненный Аллен Уолкер, будет работать на меня – отвратительного, богомерзкого Ноя, недостаточно?
- У меня, вообще-то, гордость есть.
- Да, гордость есть. А вот с юмором совсем плохо. Ну что, вскрываемся? Ладно, вот тебе все карты: массаж эротический.
- КАКОЙ?!
- Эротический, мальчик, эротический. Знаешь, эротика – это такая штука…
- Да знаю я! Ты совсем рехнулся?! Ты же не думаешь всерьез, что я соглашусь?
- Почему же? Напротив, я именно так и думаю.
- Тогда хочу тебе сказать, что ты сильно ошибаешься!
С этими словами я, преисполненный благородного негодования, поспешно ретировался. Взгляд Тикки, провожавший меня до дверей, оставался все таким же спокойным и самоуверенным. Как бы я поступил, если бы знал, что ждет меня дальше?

Глава2
Где-то я читал, что солдаты, долгое время пробывшие на войне, после не могут вернуться в нормальную жизнь. Только о том, что они, может быть, и хотели бы вернуться, да эта самая жизнь с садистской целеустремленностью делает все, чтобы этого не допустить - об этом никто не писал.
Я, горя гневом праведным, твердо решил найти другую работу, сколько бы там ни платили. Правда, я не учел что кто-то, и мне почему-то кажется, что я даже знаю кто, твердо решил, что я себе работу не найду. На всех местах, куда бы я еще вчера мог прийти, теперь неожиданно закрылись вакансии, или моя кандидатура резко перестала им подходить.
В последнем заведении хозяин, потирая новенькие золотые часы, насмешливо посмотрел на меня и сказал, что знает одно место, куда меня точно возьмут. Когда, придя по указанному адресу, я попал в бордель, я первый раз в жизни пожалел, что не убил Тикки Микка, когда еще мог это сделать.
Я не ел уже три дня, что на три дня больше, чем я в принципе способен не есть. Все равно! Если этот самовлюбленный павлин думает, что Я - экзорцист Аллен Уолкер, ветеран войны, о которой никто никогда не узнает… Если он думает, что я стану потакать его извращенным прихотям – тут в животе предательски закрутило – а так ли уж сильно он тогда ошибается? Нет! Определенно ошибается!
И, успокоенный этой гордой мыслью, я со спокойным сердцем упал в голодный обморок.
Очнулся я уже на невозможно мягкой и уютной кровати, а молодая, симпатичная девушка отпаивала меня куриным бульоном. За бульоном последовал омлет с беконом, затем стейк с рисом, рыбный пирог, запеченная утка, макароны по-флотски, а дальше я уже не помню. Мне хотелось спросить, кому я обязан своим спасением, но, когда я смог оторваться от трапезы, в комнате уже давно никого не было, а за окном заметно потемнело. По телу разливалось приятное, сытое тепло, а по душе гадкое, скверное предчувствие.
- Знаешь, если бы ты не ушел из Ордена, тебя все равно выгнали бы. Заниматься им, после падения Тысячелетнего, особо нечем, так что они бы тебя просто не прокормили.
Вместо ответа я, с самой невиннейшей улыбкой встал с кровати и, все так же нежно улыбаясь, подошел к Тикки. Он ловко перехватил кулак, направленный прямиком к холеной челюсти, но я туда и не метил. Мимолетное движение колена под дых, и вот Микк уже застыл в позе изящной параболы. Да, ради этого, пожалуй, стоило выиграть войну.
- Ты так говоришь спасибо за горячий ужин и мягкую постель? – хрипя и с трудом переводя дыхание, но все тем же, неизменно самодовольным голосом спросил Тикки.
- Ты даже не представляешь, насколько я тебе благодарен! Я ведь ударил тебя всего один раз. Хотя, даже с учетом того, что ты меня подобрал, еще разок, как минимум, ударить стоило.
- Малыш, ты же вроде пацифист? Откуда вдруг столько агрессии? Я же даже ничего еще не сделал?
- ЕЩЕ не сделал? А что ты ЕЩЕ можешь сделать?! – Тикки, очевидно, собирался ответить, что же такое он мог бы сделать. Справедливо рассудив, что ответ я слышать, ну совсем не хочу, я продолжал:
- Из-за тебя меня не берут ни на одну работу!
- Совершенно не понимаю о чем ты. – Он нарочно сделал такое выражение лица, чтобы не оставалось ни малейших сомнений в том, кто за всем этим стоит.
- Тикки, скажи честно, зачем ты это делаешь?
Он посмотрел долгим, задумчивым взглядом. Мне даже почудилось, что в этом взгляде сквозила тоска… Медленно приблизившись на расстояние меньше вытянутой руки, он посмотрел мне в глаза. На мгновенье я даже подумал, что Тикки ответит серьезно.
- Зачем? Даже ты должен это понимать, Аллен Уолкер.
- И, все-таки, зачем?
Еще секунду он сохранял спокойное, задумчивое выражение лица. Но уже в следующее мгновение его губы снова растянулись в дикой, почти безумной улыбке, а в глазах заплясали дьявольские искры:
- Потому что это весело!
Серьезно? Как же! Что это, неужели я улыбнулся? Быть того не может. Какой же он, все-таки, придурок! Он настолько вывел меня этим своим беззаботным весельем, что я сам удивился, с какой злобой в голосе прозвучал мой ответ:
- Тикки, ты, конечно, можешь сделать так, чтобы я умер от голода где-нибудь под мостом, но я все равно не соглашусь на ту работу, которую ты предлагаешь!
- Боже, какие мы принципиальные! Ладно, не хочешь – можешь не соглашаться. Обещаю, что оставлю тебя в покое. В этом плане, по крайней мере.
- Что, вот так просто? Или у тебя советь проснулась?
- Совесть?
- Ну да, совесть. Знаешь, это такая штука…
- Ого! А я, похоже, был несправедлив к твоему чувству юмора, малыш. Ну, совесть, не совесть, а если ты помрешь с голода, мне от этого веселее не станет. Так что, если тебя не интересует такое выгодное предложение, можешь идти работать хоть грузчиком, хоть дворником – мне все равно.
- Неужели действительно, вот так просто отпустишь? – И хотелось бы поверить в свое счастье, да не получалось. Уж больно Чеширская улыбка играла на лице лорда.
- Ну, почти… Ты можешь не соглашаться на эту работу в принципе, но ты должен отработать долг за сегодня. А там, кстати, вполне кругленькая сумма получается.
Тогда как на лице бывшего Ноя зажглась улыбка триумфа, мое собственное сердце, с тихим ухом провалилось куда-то в темную бездну. Собрав волю в кулак, я предпринял последнюю попытку сопротивления, хотя что-то мне и подсказывало, что мат неизбежен.
- Я не стану этого делать.
- Станешь, я точно знаю.
- Что мешает мне просто плюнуть на это и уйти? Никаких расписок я тебе не давал. Ты сам решил мне помочь, я не просил.
- Конечно не просил, ты ж без сознания был и помирал. Я, между прочим, тебе жизнь спас. Причем уже не в первый раз, если ты помнишь ту ночь, когда за нами гнался Апокриф. А ты чураешься, как будто я прокаженный. Честное слово, что за ханжество? Я же тебя не бог весть о чем прошу!
Только не поддаваться на его уговоры, только не поддаваться… Заметив, что лед готов треснуть, Тикки выстрелил контрольным в голову:
- Ты, конечно, можешь просто сбежать… Но тогда ты превратишься в копию своего учителя.
Выстрел – в цель, доктор, увозите тело. Электрический разряд прошел по всему телу, от кончиков пальцев, до корней волос. Копией учителя? С мучительным усилием я поднял взгляд и посмотрел на Тикки. Сколько ни пытался я убедить себя в обратном, но самодовольный и беспринципный Микк никогда и вполовину не действовал на меня так отталкивающе, как мой учитель. С холодной обреченностью, как утопающий, цепляясь за соломинку, я спросил слабым голосом:
- Я могу делать всю работу по дому, выполнять любые твои поручения, и буду работать столько, сколько скажешь…?
- А вот этого не надо. От черной работы грубеют руки, - на этих словах он поднес мою ладонь к губам и легонько поцеловал. У меня даже не было сил вырываться – а мы ведь хотим, чтобы они оставались нежными, правда, малыш? Не бойся ты так! Ну, сделаешь разок массаж – и гуляй свободен.
- Хорошо, давай только поскорее с этим покончим.
- Э – нет, так не пойдет. Дай хоть немного удовольствие порастягивать. Ты, к тому же, еще не отдохнул толком, а уже почти ночь. Ляг, поспи. Что я, садист что ли?
- А разве нет?
Так как ответ на этот вопрос был очевиден, Тикки не счел должным его озвучивать. Лорд удалился восвояси, оставив меня наедине с моими мыслями. Если бы меня спросили, чье общество мне было на тот момент предпочтительнее: самого Тикки, или мыслей о Тикки и о том, ЧТО я ему задолжал, я бы, наверное, не смог ответить.


Глава3
Проснулся я полным решительности поскорее со всем покончить. Я морально подготовился ко всякого рода унижениям, через которые мне предстоит пройти и единственное, чего мне хотелось – это чтобы все закончилось поскорее. Тикки, однако же, как и всегда, не разделял моих стремлений. Ни во время завтрака, ни после, он ни словом не обмолвился об интересующем меня вопросе. Стоп! Почему меня? Меня это, как раз-таки, совершенно не интересует, а скорее напротив.
Так или иначе, первым мне этот разговор начинать не хотелось. Подошло время обеда. Я надеялся, что уж теперь-то Тикки расставит все точки над и, но его, похоже, волновал только узор нового фарфорового сервиза, который он обсуждал с таким беззаботным видом, что, не будь я карточным шулером с многолетним стажем, то искренне поверил бы, что бывший Ной напрочь забыл о нашем вчерашнем разговоре, и о том, какое мое обещание явилось последствием этого разговора.
Дальше так продолжаться не могло. Я чувствовал, как вся моя решимость и настрой трещат по швам от этого мучительного и неопределенного ожидания. Впрочем, готов поклясться, что Тикки это чувствовал не хуже меня. А еще точнее – этого он и добивался, черт бы его побрал! В который уже раз отдавая себе отчет в том, что мной безбожно манипулируют я, все таки, решил направить беседу в соответствующее русло:
- Я, безусловно, польщен твоим гостеприимством, но как долго ты еще намерен изображать из себя порядочного человека? Извини, конечно, но, как ни старайся, этот образ у тебя не получается.
- Боже, малыш, какая чудовищная клевета заставила тебя усомниться в моей порядочности? – он беспомощно развел руками. Ага, конечно, оклеветан с ног до головы!
Тикки, хитро прищурив глаза, продолжал:
- Впрочем, ты, я уверен, в свой новый образ вживешься идеально, правда? Что, так не терпится?
- Я бы очень хотел сказать тебе, КАК мне не терпится, но манеры не позволяют.
- Ладно-ладно, куда нам спешить? Впрочем, если ты так настаиваешь, будь по-твоему.
На этих словах он дважды громко хлопнул в ладоши. Прошло несколько секунд, Тикки сидел молча и не предпринимал больше никаких действий. Совершенно не представляя, чего добивается этот человек и что мне нужно делать, я медлительным движением приподнялся на стуле, думая, что неплохо, для начала, хотя бы подойти.
Тикки, видя это мое движение, насмешливо улыбнулся. В это время в комнату вошла та девушка, что отпаивала меня бульоном. Робко взглянув на Тикки, она подошла ко мне и настойчиво потянула за руку, приглашая пойти с ней.
- Что это значит?
- Боже, абсолютно ничего! Не обессудь, малыш, но ты давно смотрел на себя в зеркало? Мешки под глазами, потрескавшиеся губы, обломанные ногти. На том месте, где у меня находится прическа, у тебя что-то унылое и непонятное. И что это за одежда на тебе? Мой конюх и то смориться лучше, когда идет чистить конюшни. В общем, тебе просто помогут привести себя в порядок.
Покраснев до кончиков ушей, - Еще бы! Тикки Микк отчитывает меня за мой внешний вид! Хотя, признаться честно, на фоне его безупречного костюма и лоснящейся кожи, действительно недолго почувствовать себя последним заморышем. – покраснев до кончиков ушей, я принял напыщенный вид:
- А с какой стати мне это делать? Мы договаривались на… массаж, но разве я соглашался на косметические процедуры? Если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь отказаться. Поверь, я возражать не стану.
- Не правильно, малыш. Мы договаривались на эротический массаж. А, при одном взгляде на тебя, само упоминание об эротике кажется мне кощунством.
- ТОГДА КАКОГО ЧЕРТА ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО?! Найди себе кого-нибудь, удовлетворяющего твоим извращенным потребностям и оставь меня в покое! – Боже, неужели это мой голос сейчас прозвучал так по-детски обиженно? Судя по ставшей еще более самодовольной улыбке Тикки, все-таки мой. – Если я даже не в твоем вкусе, зачем ты все это делаешь?!
- Малыш, ты сам виноват. Ты так на все реагируешь, что я просто не могу себя сдерживать. Я ведь даже еще ничего не сделал, а ты уже столько раз вышел из себя, что я просто не могу остановиться.
- Скажи прямо: тебе просто нравится надомной издеваться? Нравится видеть, как я унижаюсь?
Ответом мне послужила очередная ехидная улыбка. Да зачем я вообще спросил? Тикки Микк, он и есть Тикки Микк, и память Удовольствия Ноя здесь совершенно не причем. То, что твориться в этой больной, извращенной голове лучше и не пытаться понять.
Однако, я не хотел бы себе в этом признаваться, но его надменные замечания уязвили мое самолюбие. Это я, значит, выгляжу хуже конюха? Ну-ну, подожди немного, посмотрим, как ты запоешь. И, лелея в душе непонятно-тщеславные мысли, я позволил девушке меня увести.
После трех часов всевозможных воздействий над моим телом, мне стало понятно, почему Тикки так шикарно выглядит. Сперва меня отвели в роскошную, огромных размеров сауну где, как ни пытался я отказаться от чужых услуг, две девушки битый час скребли меня щетками и натирали всевозможными маслами, пока от жары я не сделался окончательно пунцовым, как томат, и каждая пора моего организма не задышала чистотой и свежестью.
Далее меня аккуратно подстригли. Причем, мне сильно показалось, что девушка, стригшая меня, ошиблась насчет моего пола, потому что прическа делала мое, и без того слишком мягкое лицо, уже совсем женским. Впрочем, я все равно не мог не признать, что мне идет. Очень.
Последующий маникюр, педикюр и маску для лица я перенес без возражений. А вот потом меня ждал сюрприз. Когда кудесницы, которых на услужении у Тикки, казалось, был целый гарем, принесли какую-то странную мазь в глиняном горшочке, и намазали ей определенные участки моего тела(в том числе и те, которые я упорно, но безуспешно старался скрыть от посторонних глаз), я не усмотрел в этом ничего необычного. Но вот когда они эту мазь сняли, я с удивлением и ужасом обнаружил, что на теле моем не осталось больше ни одного лишнего волоска!
Недоверчиво поглаживая рукой свою, совершенно гладкую ногу, и невольно поражаясь мягкости кожи, я думал о том, как приятно, наверно, будут хрустеть косточки, когда я сверну Тикки шею.
Единственное, что приятно порадовало, так это то, что мне не предложили сделать макияж. Хотя, признаться, это бы меня уже нисколько не удивило. В довершении ко всему, вместо моей старой, изношенной одежды мне выдали короткой халатик красного шелка. Когда я попросил снабдить меня элементом одежды, который обычно одевается под низ, девушки только смущенно захихикали, указали мне на дверь, за которой, очевидно, меня ждала причина всех моих бед, и выбежали из комнаты.
Подойдя к стоящему в комнате зеркалу и поглядев на свое отражение, я невольно ахнул. По ту сторону зеркала на меня смотрело какое-то невозможно чистое, утонченное создание, с большими, мягкими глазами, гибким телом и по-женски нежным лицом. Неужели я всегда был таким? Алый шелк так выгодно подчеркивал бледность кожи и худобу плеч, скул…Хуже конюха, говоришь? Ну-ну, посмотрим.
Стоя перед зеркалом в своем новом, незнакомом до этого амплуа, я чувствовал какую-ту непонятную уверенность. Странное чувство осознания собственной красоты как-то незаметно вытесняло предыдущие смущение и стыдливость. В этом алом шелке и с лоснящейся от масел кожей то, что мне предстояло сделать, казалось таким простым и естественным, что я даже на секунду перестал понимать, отчего же я так сильно старался и отнекивался, ведь все, на самом деле, так просто…
Вовремя поймав себя на том, что мысли мои потекли в опасное русло, я решил больше не медлить. Опасаясь что, если я задержусь подольше, вернется предыдущее волнение и страх, я бросил последний придирчивый взгляд на зеркало и направился к двери.
Войдя в комнату, я испытал странное удовлетворение, услышав как Тикки невольно, тихонько присвистнул, взглянув на меня. И почему это доставляет мне удовольствие? Определенно, если я в ближайшее время не покину этот дом и, в частности, его хозяина, я рискую пропитаться нездоровой атмосферой этого места.
Тикки, облокотившись на локоть, полулежал на кровати и курил. Отблески десятков свечей, горевших в комнате, наполняли его глаза блеском, еще более дьявольским, чем обычно. От взгляда этих золотых, именно золотых, а не карих глаз, вся моя уверенность растворилась без следа. Тонкого шелка, покрывавшего мое тело, больше не существовало. Я стоял совершенно голый, как физически, так и душевно. Казалось, рассудок и воля готовы покинуть мое тело, растворившись в этом кипящем, вязком золоте. Вспомнив, что у меня, все-таки, есть гордость, я собрал остатки воли в кулак и на ватных ногах подошел к кровати, остановившись на расстоянии двух шагов.
Тикки медленно выпустил облако сизого дыма и затушил сигарету. Я все так же не мог заставить себя оторвать взгляда от этих дьявольских глаз. Чувствуя, что если я не разорву этот визуальный контакт, то рискую утратить свободу воли, я заставил себя заговорить, поражаясь тому, каким севшим стал мой голос:
- Что мне делать?
Тикки, все с той же неизменной улыбкой, неторопливо поднялся с кровати и встал напротив меня. Так близко, что, если бы на моем теле еще оставались волоски, они бы встали дыбом, от электрического напряжения, возникшего между нами.
- Для начала, раздень меня.
Наваждение, отступившее было при звуках моего голоса, вернулось снова, когда я почувствовал энергию и силу чужого тела, под тонким шелком рубашки, в то время как пальцы расстегивали пуговицы.
Рубашка с тихим шелестом скользнула на пол, обнажая такие знакомые, старые шрамы. Каждый раз, когда я вижу эти огромные белые шрамы, на красивом, стройном теле своего бывшего врага, меня охватывает чувство вины и сожаления. Я ведь хотел как лучше… Я знаю, что поступал правильно, но все равно, каждый раз, когда я вижу эти шрамы, они кажутся мне немым упреком за то, кто я есть и то, что я сделал.
- Что, любуешься своей работой? – Едко, но с пониманием в голосе поинтересовался Тикки.
- У меня есть такой же. – Сказал я, легонько касаясь вертикального шрама на груди мужчины.
- Да, славное было время – Голос Тикки, помимо привычной насмешки, сквозил скрытой злобой и сожалением.
- Тикки… мы больше не враги – я пристально взглянул ему в глаза, пытаясь отыскать в них… понимание? Общие воспоминания, пережитые нами? А, может, самого себя, получившего такую желанную свободу и теперь не знающего, что же с ней делать? В его глазах была только уверенность и злость.
- Мы пока что еще не враги, малыш. Пока что…
Решив, очевидно, что вечер грозится пойти не в том направлении, Тикки хищным взглядом оглядел меня с ног до головы, от чего у меня мурашки по спине пробежали, и сказал, снова веселым голосом:
- Когда я сказал, чтобы ты меня раздел, я имел ввиду полностью.
Замечание напомнило мне о цели моего пребывания здесь, отчего я, в который раз за день, стал красным, как рак. Тщетно пытаясь унять дрожь в руках, я кое-как расправился с остававшейся на мужчине одеждой.
Невольно посмотрев туда, куда не надо, я не на шутку испугался. Потом вспомнил, что я должен сделать только массаж, а не то, о чем я даже и думать не хочу, правда, все равно думаю. Это меня немного успокоило, но потом я снова взглянул, куда не следовало бы, и испугался снова. Шальная мысль о том, почему именно в Тикки проснулись гены Удовольствия Ноя, невольно пронеслась в голове.
Насколько я был смущен, настолько спокоен был Тикки. Он немного отстранился от меня, выпрямился и раскинул руки. Золотистая кожа стала пепельно-серой, еще сильнее оттеняя шрамы. На лбу, шее и руках зачернели стигматы, а глаза только еще ярче заиграли золотом.
На секунду мне показалось, что он сейчас просунет руку в мою грудную клетку, и на этот раз ,уже наверняка, вырвет оттуда сердце. Но, нет. Его силы, ровно как и мои, совершенно иссякли. Смена облика – вот и все, что он сейчас может. Чтож, это, во всяком случае, все равно лучше того, что могу сейчас я.
Тикки посмотрел на меня взглядом кошки, схватившей, наконец, убегавшую от нее мышь:
- Приступим?
Он тихо и грациозно опустился на кровать, ложась на спину, и потянул меня за собой. Я, краснея и подрагивая, присел рядом на краешек и приподнял, затем опустил, и снова приподнял руки.
- А ты разве не должен лечь на живот, чтобы я сделал тебе массаж?
- Нет. Но ты не отвлекайся.
Я неловко начал водить пальцами по мускулистой груди, животу, слегка приминая кожу, старательно избегая темных острых сосков и не заходя ниже линии пупка. Некоторое время Тикки с любопытством наблюдал за моими усилиями, но вскоре ему это наскучило. Проследив текущее направление моего взгляда, он сказал насмешливо и нетерпеливо:
- Малыш, на него не нужно смотреть, его нужно взять в руки.
Пойманный с поличным и готовый от стыда провалиться сквозь землю, я хотел возразить, но с удивлением обнаружил, что не могу вымолвить ни слова. Во рту так пересохло, а в груди так стучало, что мне казалось, я сейчас встану и выбегу из комнаты, как девочка-подросток. После мучительной внутренней борьбы, гордость все-таки взяла верх над стыдом, и я сделал то, о чем просил мужчина.
Взявшись за корень зла обеими руками я, неумелыми и неловкими движениями стал производить над ним какие-то действия. Взглянув в лицо Тикки, я увидел, что тот смотрит на меня с выражением такого удивления, тоски и непонимания, которого у него не было даже тогда, когда я в ковчеге мечом рассек его напополам. Он спросил с неподдельным сочувствием в голосе:
- Малыш, я понимаю, что о том, что такое секс ты знаешь только из книжек, причем, скорее всего, из учебников по биологии. Но скажи, неужели ты ни разу даже не занимался… самоудовлетворением?
Так как покраснеть сильнее я не смог бы уже физически, я ответил, стараясь, чтобы мой голос звучал гневно. Только звучал он, все равно, жалко:
- С какой стати я должен заниматься подобными аморальными вещами?
Во взгляде мужчины читалась искренняя жалость. Казалось еще немного, и из глаз выкатится одинокая, скупая слеза.
- Малыш… прости меня… - он обреченно покачал головой. Да что с ним такое?! – Прости меня… Если бы я знал, я бы никогда … тогда, в Китае… Если бы я знал тогда… Да, мне надо было сделать это еще тогда, в Китае…
Ничего не понимая, я ошарашенным взглядом смотрел на Тикки. Первый раз в жизни я видел, чтобы этот человек так искренне в чем-то раскаивался. Стоп! А в чем, собственно…
- Но, ничего! – Взгляд метнулся ко мне золотой молнией. Голос был бодр, и полон энтузиазма. – Все еще можно исправить!
Не успел я опомниться и понять, что происходит, как Тикки, неуловимым движением повалил меня на спину и оказался сверху. Я стал предпринимать отчаянные попытки к сопротивлению, но куда там! Без Чистой Силы я никак не смог бы справиться со взрослым, сильным мужчиной. Моя левая рука была прижата к кровати коленом, горячие, страстные губы делали что-то немыслимое с шеей, а незаконно вторгшаяся на запретную территорию рука, скользила по бедру. По телу от испуга прошла крупная дрожь. Вот только странно… дрожь была какая-то горячая и сладкая, да и страшно-то, почти и не было… Выгибаясь и извиваясь, стараясь сбросить с себя Тикки, в котором так некстати и таким странным путем проснулась совесть, я крикнул, собрав последние силы:
- Прекрати! Так нечестно! Я не соглашался… ах! Я не соглашался, так нельзя…
Тикки, на секунду прекратив свои действия, хитро посмотрел на меня и ответил:
- Малыш, нельзя сделать то, о чем даже приблизительно не имеешь представления. Считай это профессиональным обучением, за счет предприятия.
Дальнейшие мои протесты были прерваны властным поцелуем. Проникновенная рука легла-таки на то место, где стараниями кудесниц все было чисто и гладенько. Надо отметить, что руки у Тикки, не в пример моим, были умелые и что делать знали. Мир заполнился вихрем новых, ярких, сводящих с ума ощущений. Умелыми были не только руки, но и губы, работающие с верхней частью захваченной территории. Боже! Так вот для чего, оказывается, нужны уши! И почему мне об этом никто не рассказывал?
Когда мой учитель, не щадя сил своих, довел урок до его логического завершения, я еще долго лежал, не помня где я, и не понимая, что произошло. Мозг еще не приобрел способность четко соображать, но первой моей мыслью было: “Ладно, я простил тебя за то, что было в Китае”. Правда, вовремя опомнившись, я оставил эту мысль при себе.
Тикки, довольно улыбаясь и закуривая, обратился ко мне:
- Ладно, думаю на сегодня достаточно. Даю тебя время, чтобы усвоить этот урок. В качестве домашнего задания – самостоятельная отработка пройденного. Мои ванные комнаты в твоем распоряжении. Завтра проверю, как ты понял тему.

глава4

Проснувшись утром, я с удивлением и даже с испугом обнаружил, что кое-какой мой орган, оказывается, уже давно не спит. Как это бывает, картины вчерашнего вечера пришли резко, наплывом, болезненно-ярко восстанавливая в памяти цепь происшедших событий.
“В качестве домашнего задания – самостоятельная отработка пройденного. Мои ванные комнаты в твоем распоряжении”
Вспомнив эти слова, голос их произнесший и вообще то, ЧЕМ я вчера занимался(хотя я-то, как раз, принимал во всем самое что ни на есть пассивное участие ), я с досадой обнаружил, что ванная комната мне не понадобилась. Я, конечно, все равно ею воспользовался, но уже, чтобы постирать простыни и привести себя в порядок.
Стоя под струями теплой воды и намыливая тело, я не переставал удивляться, каким, все-таки, оно теперь было гладким. Когда моя, смазанная пеной рука коснулась бедра я, как наяву почувствовал на себе прикосновение другой, более сильной и настойчивой. Наваждение было до того сильно, что мне потребовалось около минуты, чтобы прогнать его. Немного опомнившись, я с удивлением обнаружил, что сердце бьется предательски учащенно, и кровь пульсирует совсем не в висках, а где-то значительно ниже, снова рождая желания, о которых я раньше не подозревал.
Когда я жил с Кроссом, и когда после присоединился к Ордену, у меня, считай, совсем не было свободного времени. Все время нужно было искать деньги или сражаться. В итоге до кровати(причем, если это была кровать, а не стог свалявшегося сена, было уже совсем неплохо) я добирался совершенно обессиливший, а чаще всего еще и раненный. В редкие дни, когда не было миссий, я погружался в душевные проблемы и переживания о судьбе человечества.
Так что Тикки, как ни странно это признавать, оказался совершенно прав: в промежутках между спасением судеб мира, у меня просто не оставалось ни желания, ни времени заниматься некоторыми приятными мелочами, которые так свойственны людям и в которых, очевидно, так преуспел мой невольный наставник. Но теперь-то война закончилась…
Подумав каким, должно быть, неловким и смешным я вчера выглядел со своим полным отсутствием опыта, я, неожиданно сам для себя, ужасно разозлился:
- Работать на тебя, говоришь? Называть тебя “мой господин”? Ну-ну…
Завтракал я в одиночестве. Уже собираясь вставать изо стола, я почувствовал, как чьи-то знакомые руки приобняли меня за плечи. Над ухом раздался горячий шепот:
- Ну что, проверим, чему ты научился?
Сказав это, Тикки легонько провел языком по моей шее, отчего по телу прошла сладкая дрожь. Черт! Очевидно, я слишком долго оставался в этом месте и последствия необратимы. Взяв себя в руки, я отвечал невозмутимо-спокойным голосом, чем немало удивил хозяина дома:
- Вечером. Сейчас мне нужно сходить кое-куда.
- И куда же это?
Ничего не отвечая, я встал и вышел из комнаты, еще больше озадачив оставшегося на кухне мужчину.
*****
Вернувшись поздно вечером, я принял душ и надел мою импровизированную униформу, в который раз удивляясь, как сильно подчеркивает красный бледность и тонкость моей кожи. Одна из прислуживающих по дому девушек сказала, что “господин отдыхает в своих покоях”. Набрав в грудь побольше воздуха и не мудрствуя лукаво, я направился к Тикки. Тот встретил меня как обычно весело:
- Смотрите-ка, сам пришел. Даже не пришлось за тобой посылать. Что, начинаешь ходить на работу с удовольствием?
- Заткнись, и лучше налей выпить.
Тикки, не ожидавший такого поворота, выглядел слегка разочарованным. Он, очевидно, рассчитывал, что я снова буду краснеть и препираться. Тем не менее, он достал из шкафчика бутылку дорогого виски и стакан. Я, все сильнее и сильнее удивляя бывшего Ноя, отклонил протянутый мне стакан с напитком и, вместо этого, взял саму бутылку, с первого раза опустошив ее почти до половины. Ну, хоть чему-то я у Кросса, все-таки, научился.
Не давая мужчине времени опомниться и что-либо сказать, я рывком притянул его за галстук, заставляя встать рядом со мной. Глядя на совершенно растерянное выражение его лица, я первый раз начал понимать то извращенно-садистское удовольствие, которое испытывал Тикки, на протяжении всего времени моего здесь пребывания. Твердо взглянув в золотые глаза, я сказал голосом, не терпящим пререканий:
- Я хочу, чтобы ты платил мне в три раза больше.
Нельзя не отдать должно Тикки, который, хотя и поперхнулся от такого напора, все же смог взять себя в руки:
- Малыш, я, конечно, рад, что в тебе проснулась коммерческая жилка, но твое предложение меня не устраивает.
- Ты не понял – я потянул его за ремень и быстрым жестом освободил от нижней части одежды: - Я хочу, чтобы ты платил мне в три раза больше.
И, опять не давая Тикки, а заодно и самому себе времени опомниться, я быстро избавил нас от остававшейся одежды и сильным толчком в грудь, повалил Ноя на кровать, сам садясь на него сверху. То, что интересовало меня в данный момент, находилось уже в полной боевой готовности, так что мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы “разогреть” Микка. Я, все еще лучась самоуверенностью, приподнялся на бедрах и начал медленно насаживать себя на мужчину. Здесь-то мой грандиозный план и начал трещать по швам. Черт! Тщательно прорисовывая в воображении этот момент, я не учел, что это просто адски больно. Не сдаваясь, крепко сжав зубы, я продолжал медленно, невозможно медленно опускаться вниз. Правда, выходило у меня это крайне плохо.
Тикки, постепенно приходивший в себя, улыбнулся улыбкой мясника, ведущего порося на бойню:
- Что, малыш, нужна помощь?
С этими словами он положил руки мне на бока и с силой дернул вниз, разом преодолевая все мои затруднения. Перед глазами от боли заплясали искры, и я, помимо воли, судорожно вдохнул сквозь зубы. Но мой мучитель, очевидно, и не думал делать мне поблажек. Не давая мне ни минуты времени прийти в себя, он с садистским наслаждением начал медленно приподнимать меня вверх и быстро, с силой опускать вниз.
Ну уж нет! На этот раз я не позволю застать себя врасплох! Крепко сжав зубы и прожигая в мужчине взглядом дыру, я начал двигаться самостоятельно, сам выбирая подходящий темп. Очень скоро Тикки стал не единственным, кто получал от происходящего удовольствие.
Когда я с громким стоном повалился на простыни, ощущая, как по телу разливается сладкая истома, я первый раз по-настоящему оценил всю прелесть того, что война закончилась.
*****
- Малыш, я не уверен, что хочу знать, но все же… куда ты ходил сегодня днем и, боже, чем ты там занимался?
Я хитро прищурился, выдерживая театральную паузу, и отвечал с самой невинной улыбкой на лице:
- Сначала в библиотеку, потом в кинотеатр.
Тикки поперхнулся дымом:
- В библиотеку-то зачем?! Что ты там такое прочитал, что…
- А ты как думаешь? – я снова выдержал паузу – Учебник по биологии.
Тикки, оценив выпад, решил, все же, что последнее слово должно остаться за ним:
- Знаешь, мальчик, хотя какой из тебя теперь уже мальчик? Так вот, я согласен платить тебе, сколько ты просишь, но, когда мы снова будем на войне, и ты снова будешь забрасывать меня своими благородными и высокопарными речами, – он выразительно посмотрел на меня – я ни за что не забуду напомнить тебе, что ты работал… мальчиком для утех у своего врага, и еще и получал от этого удовольствие.

@темы: тиккиаллен, яой, фанфики, d.gray-man

---

Название: Вселенский заговор
Автор: чУдОвИщЕ
Персонажи: Аллен, Граф, Тикки, Роад, Линали, Лувелье,
Рейтинг: детский
Жанр: драббл, юмор.
Дисклеймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Размещение: с разрешения автора
От автора: навеяно последней главой.
81слово

Лувелье: Аллен Уолкер, пойдем со мной, я спасу тебя из лап Ноев!
Роад: Пойдем, Аллен, мы тебя спасем от твоего Ордена!
Линали: Аллен, вернись пожалуйста, мы спасем тебя(я люблю тебя)!
Апокриф: Аллен Уолкер, слейся со мной и будешь спасен.
Джонни и ко: Мы должны спасти Аллена!
Граф: Я спасу тебя от Бога, который так крепко в тебя вцепился.
Аллен: Какого черта?!?! Это я должен всех спасать! Не надо меня спасать, я сам вас спасу!!
Тикки: Что, малыш, не нравится? То-то же.

@темы: драббл, D.gray-man, фанфики